Особенно,... 
213 
Тина громко застонала, и Дилис в испуге опустила голову женщины обратно на ковер.
К счастью, на крыльце послышались шаги — домашний врач семьи О'Рейли явился к Тине с очередным визитом.
Вдвоем с Дилис они осторожно перенесли женщину наверх, в спальню, и доктор, чувствуя, что в одиночку не справиться, послал Дилис с запиской за двумя своими коллегами.
Те вскоре явились и, осмотрев женщину, тревожно покачали головами.
— Нужно сообщить ее мужу, — сказал один из них, — похоже, дела плохи.
А Тина ничего не слышала. Все испытанные ранее ужасы вернулись к ней и, соединившись с кошмарами настоящего, уничтожили остатки душевного самообладания и сил.
Приехал Конрад. Ему все сказали. У Тины начались тяжелейшие преждевременные роды, исход неясен, но уже сейчас возникло множество осложнений, справиться с которыми будет нелегко.
В комнату его не впустили, и он остался внизу. Его черные глаза горели, а пальцы нервно сжимались и разжимались, точно части заведенной механической игрушки. Что же это? Почему? Еще вчера все было хорошо… И тут же попытался успокоить себя: Бог не допустит того, чтобы он потерял Тину теперь, когда они наконец соединились и жили так счастливо.
А может быть, именно сейчас, когда он был доволен жизнью, видел свою цель, чувствовал свой разбег? Или это наказание за то, что он чуть было не погубил счастье Тины? Да, но жертвой избрана она! Господи, почему?! Он запутался, он понимал только, что все может в одночасье рассыпаться, растаять, как мираж.
Из дверей выскользнула Мелисса.
— Папа! — робко позвала она.
— Мисси! — Конрад обнял свою дочь. — Тине очень плохо, очень!
Девочка заглянула в глаза отца. Она никогда не видела его таким, он был встревожен, весь сжат, точно пружина, и казался мрачным, исполненным темных сил, поразительно чужим.
Мелисса испуганно посмотрела на него, и Конрад постарался улыбнуться.
— Ничего, — сказал он, рассеянно погладив девочку по голове, — будем надеяться на лучшее.
Наверху поднялась суета. Дилис бегала туда-сюда, звенели инструменты, доктора то начинали громко переговариваться, то переходили на шепот.
Время шло. Прошел утомительно-долгий тяжелый день, наступила ночь, а после в окна заглянул рассвет. Никто в доме не сомкнул глаз. Конрад сидел в холле на диване, Мелисса свернулась клубочком рядом с отцом. Вечером он и не подумал отослать ее спать в детскую, а утром позаботиться о том, чтобы она позавтракала. Мелисса сама пробралась на кухню, где кухарка сунула ей булочку и стакан молока. Всем было не до нее — она впервые ощутила себя по-настоящему забытой.
Конрад не мог сосредоточиться ни на одной мысли, не говоря уже о делах. Его по-прежнему не пускали в комнату, и он понимал: там творится что-то ужасное.
Дилис тоже не входила, хотя доктора время от времени просили ее принести или сделать что-нибудь.
Когда-то Конрад был свидетелем мучений Джоан, но то, что выпало на долю Тины, было во много раз страшнее.
Он уже знал, что ее нашли внизу, возле лестницы, с которой она упала, очевидно, потеряв сознание.
Вскоре появился один из врачей. Он взял протянутую Дилис чашку с кофе. Лицо его было хмурым, веки покраснели от утомления.
— Прошли сутки, — сказал врач в ответ на молчаливый вопрос Конрада, — дальше так продолжаться не может. Она совсем обессилела.
Конрад с трудом перевел дыхание.
— Надежда есть?
Врач ничего не ответил на это.
— Ждите, — сказал он, — я скоро приду.
Он и правда вернулся через десять минут, гораздо более встревоженный.
— Мистер О'Рейли, — начал он без всяких вступлений, — возможно, перед нами встанет вопрос, кого спасать — вашу супругу или ребенка. Вы должны решить. Скажу сразу: у нее шансов выжить намного меньше, но, если мы направим все усилия на ее спасение, ребенок, скорее всего, погибнет независимо от результатов наших попыток сохранить жизнь матери.
Конрад вздрогнул. Он совсем позабыл о существовании ребенка. Господи, он же повторяет судьбу Роберта! Теперь он по-настоящему понимал своего отца. Только у Роберта не было такого выбора, а если б был, то он, Конрад, никогда не появился бы на свет! Он все равно не смог заменить отцу свою мать, как этот злополучный младенец никогда не заменит Тину.
— Тину! — крикнул он. — Разумеется, Тину!
— Но после того, что мы собираемся сделать, у нее никогда больше не будет детей.
Конрад стиснул зубы.
213 
