Лёгкий, ненавязчивый романчик 
102 
Он оборачивается, и я, воспользовавшись этим, отступаю и оказываюсь в зеркальном зале.
* * *
Лафреса отрывается от зеркала, замечает меня и сощуривает глаза. Затем делает шаг в противоположную от меня сторону и застывает перед очередной зеркальной стеной. Следую ее примеру и оказываюсь...
* * *
Лесная поляна, окруженная частоколом высоких елей. Трава черным-черна от тел эльфов. В живых только двое. Они стоят и молча смотрят на тело поверженного Х'сан'кора. Кто эти двое, рассмотреть не могу, лишь вижу, что это мужчина и женщина. А потом понимаю...
Делаю невольный шаг к ним. Оба услышали шелест травы и обернулись. Мужчина натянул лук, и стрела смотрит мне прямо в лицо. Золотой глаз эльфа внимательно отслеживает любое мое движение. Другого глаза нет — это старая память об орочьей стреле.
Элл.
— Что тебе надо, человек? — Голос у Миралиссы хриплый.
— Я...
— Убирайся, это наш лес! — Единственный глаз к'лиссанга сверкает.
— Зачем ты сюда пришел? — Миралисса вытирает со щеки кровь, струящуюся из ее уха.
— За Рогом Радуги.
— Рог Радуги? — Она грустно качает головой. — Слишком поздно. Теперь Рог у Первых, и даже мы ничего не можем сделать. Эльфы проиграли битву, и Листва разрушена. Тебе здесь не место.
— Хорошо, — говорю я и отступаю.
Передо мной не те эльфы, которых я знал. Эти совсем другие. Чужие.
Элл не спускает с меня своего единственного глаза и что-то говорит эльфийке на орочьем. В его словах слышится вопрос.
— Дулле, — кивает та и отворачивается, теряя ко мне всякий интерес.
«Дулле». Вроде я уже слышал это слово. Прыгаю в тот самый момент, когда эльф пускает в меня стрелу...
* * *
Падаю на пол, с ужасом смотрю в пустое зеркало. «Дулле» по-орочьи это «стреляй». Не вспомни я слово, которое как-то говорила Миралисса Эграссе, и лежать мне со стрелой в башке. Иду дальше, спешу ко все так же опережающей меня Лафресе, ожидая, какие еще сюрпризы принесут мне зеркала...
* * *
И зеркала звали, предлагали, просили, умоляли, требовали, угрожали и хотели затянуть меня в себя навсегда. Передо мной вереницей ярких картин проскальзывали лица тех, кого я знал, лица тех, кого я когда-нибудь узнаю, и тех, кого я так никогда и не увижу.
— Гаррет! Иди сюда!
— Гаррет, иди к нам!
— Умри!
— Чего тебе стоит остановиться?!
— Заходи, ты теперь с нами!
— Привет, Гаррет!
— Эй, Гаррет, видишь меня?!
— Пожалуйста, ну пожалуйста, добрый господин!
Уже просто не обращаю на них внимания, отталкиваю от себя, вырываюсь из липкой паутины зеркал, благо научился отличать явь от видений. Не всегда это получается сразу, иногда картины так ярки и сильны, что требуется сделать над собой немалое усилие, чтобы отринуть морок.
Лафреса тоже идет вперед, и идет с трудом. Я то нагоняю ее, то вновь отстаю, замирая перед тем или иным зеркалом.
А затем Лафреса пропадает, и я остаюсь в полном одиночестве. Шаг, еще шаг и еще...
— Эй, Гаррет! — зовет меня Горлопан со зверски объеденным лицом. — Иди поговорим!
Я лишь качаю головой и прохожу мимо зеркала.
— Остановись, хулюган! — просит Болт и достает из-за спины бутылку дешевого вина. — Ты только посмотри, что у меня есть!
Иду мимо.
— Именем короля, вор! — Барон Фраго Лантэн с десятком стражников пытаются заступить мне дорогу. — Иди сюда, иначе Серые камни тебе обеспечены!
Даже не обращаю на них внимания.
— Хочешь золота, Гаррет? — Маркун трясет перед моим носом целым мешком золота. — Только остановись!
Я лишь хохочу, и мне в спину несется его визгливая брань.
— Кто мне заплатит за трактир? — в отчаянии ломает руки Гозмо.
Пожимаю плечами.
— Эй, Гаррет! — окликает меня знакомый голос. — Иди сюда!
Останавливаюсь, долго смотрю на отражение и делаю шаг в сторону зеркала...
Гляжу на него, а он на меня. У нас есть время изучить друг друга. Сейчас в наших руках целая вечность, и нам незачем спешить.
— Ну и как я тебе? — с искренним интересом спрашивает он у меня.
— Если честно, то не очень.
— Ничего удивительного, у меня был плохой образец для примера. — Он усмехается, и усмешка выходит какой-то ядовито-гадкой. Неужели и у меня такая?
Продолжаю смотреть на него. Точнее, на своего двойника, на себя. На точную копию мастера-вора Гаррета-тени. Бледное лицо, черные круги под запавшими усталыми глазами, черная щетина бороды, грязная, измятая, порванная одежда. Видок еще тот. Некоторые покойники, не говоря уже о нищих, и то краше.
102 
