Последние отзывы

  7  

– За что благодарность вашего сиятельства?

– Да уж больно хорошо за меня кланялся…

Вечером в миланском «Ла Скала» божественная Джузеппина Грассини пела для русских офицеров, но Суворов в театр не поехал. Фельдмаршал развернул карту перед Багратионом.

– А что, князь Петр? – сказал он любимцу. – Генерал-то Моро выявился неплохо… Немало у него в голове всякой мебели, да и чердак свой он, видать, исправно проветривает. Чую, разгадал он меня, старика, но я все-таки понял его лучше…

У безвестной деревни Маренго Багратион напал на войска Моро; французы, хотя их было меньше русских, сражались превосходно, на место битвы прискакал Суворов – с укором:

– Ах, князь Петр! Упустил ты Моро, упустил…

Моро отвернул в сторону Генуи, Суворов – к Турину. Но всюду русские ощущали тактическое мастерство противника, Моро удивлял Суворова гибкостью блистательных маневров.

– Генерал искусных ретирад! Пожалуй, никто еще столь ловко не увертывался из моих объятий, как этот жакобинец…

В сражении у Треббии русские одержали победу, а в июне адъютант Кушников доложил полководцу:

– Директория во главе с Баррасом отзывает Моро в Париж для оправдания в ретирадах перед нами. На его место директор Сийес шлет задиристого генерала Жубера…

– Жаль! – отвечал Суворов. – Мне жаль Моро, который, вопреки мнению парижских бездельников, сражался с нами хорошо… даже очень хорошо! Что подарить ему на прощание? Велю пленных офицеров-французов отпустить обратно к Моро… Да, хватит на них наши макароны переводить!

* * *

Поспешая в Италию, генерал Бартелеми Жубер завернул в провинцию, где томилась его невеста. Гремя шпорами и растревожив сельскую идиллию звоном сабли, всегда неотразимый, излучая бешеную энергию, Жубер суматошно взывал к перепуганным родителям обрадованной невесты:

– Свадьбу! Без промедления… Что вы копаетесь с посудой и перинами? Вы имеете дело с самим Жубером, а ему дорога каждая секунда – его ждет сам Суворов…

Утром он оставил счастливую жену:

– Ах, чудо мое, почему я не могу взять тебя в Италию, чтобы ты насладилась видом моего торжества?

– Чего не увижу, о том услышу, мой дорогой.

– Да! Мир еще содрогнется при этом имени – Жубер…

Моро был его давним приятелем, он сразу усадил Жубера перед собой и как следует наточил ужасную бритву.

– На худой конец, в отставке я могу ведь открыть цирюльню. А на вывеске изображу комету, летящую над крышами Парижа, и пусть комета станет символом той небывалой скорости, с какой я из волосатых дикарей произвожу людей… Готово!

– Как? Уже? – поразился Жубер.

– Да, – сказал Моро, вытирая бритву.

– Не выдумывай, Моро, – ответил Жубер. – К чему тебе скоблить чужую щетину, если ты готовился в адвокаты?

– Но предпочел сражаться за революцию… Мы с тобою проделали скорый марш, не правда ли? Два-три года в седле – и солдаты стали дивизионными генералами. А теперь я только гражданин Моро, проигравший кампанию… Мы посадили в Италии «деревья свободы», но свободы не дали. Напротив, мы разорили итальянцев, и без того нищих. Меня в Ривьере народ провожал свистом, а Суворов въехал в Милан по цветам…

– Ты отчаялся, Моро? Ты устал?

– Возможно. Но когда в Париже кричат о том, что Франция несет миру освобождение, я думаю, прежде надобно спросить у народов – хотят ли они такого «освобождения», когда их грабят, дабы насытить алчную Директорию?

Личная дружба с Жубером не позволила Моро страдать самолюбием, и он предложил себя в роли советника.

– Иного от тебя не ожидал, – обрадовался Жубер; давний соратник Бонапарта на полях битв, он верил только в наступление. – Этого, кстати, ждут от меня и в Париже!

Моро наклонил кувшин, разливая вино:

– Этого, кстати, ждет и армия Суворова.

– Так в чем же дело? – хохотал Жубер. – Если желания Суворова сходны с желаниями нашей Директории, так мы завтра же устроим здесь отличную потасовку…

Моро оставался чересчур рассудителен:

– Открыть сражение способен любой деревенский башмачник, но иногда и гений не может его закончить. Финалы битв опаснее их начала. Я не имею точной диспозиции боя, о котором ты говоришь с таким упоением. Зато я, – заключил Море, – ясно вижу диспозицию к нашему отходу… в горы Овадо!

Это признание возмутило пылкого Жубера:

– О чем ты, Моро? Три года назад мы завоевали Италию, и французы не могут уйти домой, как провинившиеся дети, которых отсылают спать. Будь сейчас Бонапарт с нами, он бы уже утром свалился с гор на бивуаки русской армии…

  7