Особенно,... 
45 
Некоторое время он лежал спокойно, не выпуская руку Марты из своих истаявших горячих рук. Но вскоре вновь начал беспокойно вскакивать и садиться — видно, он задыхался.
— Марта, я умру, — тревожно повторял он.
А она неизменно отвечала:
— Ты будешь жить.
И всякий раз, услышав этот ответ, он затихал, как плачущий ребенок, которому мать положила руку на глаза. Но однажды в ответ на ее слова он произнес:
— Что мне с того, раз я не доживу…
А потом добавил:
— Они не позволят мне жить… Ремонье…
Я уже не мог больше сдержать свое любопытство и напрямик спросил, что общего имеют Ремонье с его болезнью.
Он поколебался немного и наконец сказал:
— Теперь уже все равно… теперь я могу вам рассказать…
И заговорил медленно, тихо, прерываемый сердцебиением и удушьем.
— Помните, — говорил он, — тот мертвый город в пустыне, за Тремя Головами? Он и сегодня еще маячит передо мной, с этими руинами башен и полуразвалившимися воротами… Я знаю, что скоро умру, и все-таки мне жаль, что я в нем не побывал… Но, понимаете, дело было так… Когда я вышел из машины, мне пришлось карабкаться по нагромождениям камней, похожим на разрушенное покрытие древнеримской дороги где-нибудь в Швейцарии или в итальянских Апеннинах… Наконец я выбрался на чуть более ровное место. Теперь город лежал передо мной как на ладони. Я уже отчетливо видел огромные ворота с сохранившейся половиной арки, и тут… тут…
Он схватил нас за руки и слегка приподнялся. Глаза его широко открылись, мертвенно-бледное лицо позеленело.
— Я знаю, — сказал он, — вам кажется, и мне… казалось… когда-то… что единственная истина — это знание… опирающееся на опыт и доступное выражению в математических формулах, однако же есть вещи непонятные и странные… Мы все еще очень мало знаем, очень, очень мало.
Он замолчал на мгновение и взглянул на нас, словно проверяя, не смеемся ли мы в душе над ним, но мы сидели неподвижно и задумчиво. Тогда он глубоко вздохнул и возобновил прерванный рассказ:
— И тут… я увидел… две тени — нет! — двух человек, то ли мертвецов, то ли призраков, — они вышли из ворот и двигались прямо ко мне… Ноги у меня подкосились. Я закрыл глаза, чтобы прогнать видение, но, разомкнув веки, вновь увидел… в четырех шагах от себя — братьев Ремонье! Они стояли оба, держась за руки, жуткие, опухшие, посиневшие, окровавленные — такие, какими мы их нашли, — и смотрели на меня таким ужасным взглядом… Вы знаете меня, я не трус, я не склонен к галлюцинациям, но говорю вам — они стояли там, и я оледенел от страха. Я не мог пошевельнуться, не мог отвернуться… Тогда они заговорили, да, заговорили! И я слышал их голоса, как слышу вас, хоть там не было воздуха…
— Что же они говорили? — невольно спросил я.
— Зачем вам это знать, — ответил Томас. — Довольно того, что я это слышал. О, счастье, счастье… Они рассказали мне, как я умру и как вы умрете, вы оба… Они назвали мне день и час. И еще сказали мне, что нельзя безнаказанно оставлять Землю и нельзя безнаказанно узнавать тайны, сокрытые от людского ока. Лучше вам было, говорили они, умереть там, на Море Дождей, чем красть воздух у мертвых, продлевая свою жизнь для мучений, лишь для мучений, лишь для мучений… «Мы пошли за вами, — так они говорили, я слышал, — и вы в нашей смерти повинны, но и вы…» И, говоря это, завистливо сверкали побелевшими зрачками и злобно усмехались страшными, распухшими губами. И тут я увидел, что за ними стоит О'Теймор, бледный, белый, иссохший… Он не усмехался и ничего не говорил, но был печален и смотрел на меня словно бы с жалостью… Я вскрикнул от ужаса и, собрав всю свою волю, бросился бежать. Я забыл в ту минуту о городе, обо всем на свете. Потом я споткнулся, хотел подняться и встать, но почувствовал, что мне не хватает воздуха, и потерял сознание.
Он устало замолчал, а нас охватила странная подавленность. В глубине души я убежден, что все это было только иллюзией, так же как и этот город считаю теперь иллюзией, порожденной причудливой группировкой скал. Но как-то не посмел я сказать этого Томасу. Да и в конце концов — почем я знаю? Есть странные тайны, удивительные загадки. В этот застывший мир уже пришли люди и пришла Смерть, и, быть может, вместе с людьми и их неразлучной спутницей Смертью пришло сюда и неведомое Нечто, которое на Земле извечно противится всякому познанию, всяким опытам и пробам…
45 
