120 
— Два.
— Для протирки приборов?
— Так точно. У нас матчасть всегда в порядке…
Сайманов взял со стола лист бумаги, густо исписанный корявым безграмотным почерком. «Видишь?» — спросил. Вахтанг успел прочесть только одну фразу: «А еще надо мною змывались и говорили, что в море стащут вместях с баржою и вернутся, кады войны не станет…»
— Жалоба на тебя от этого сторожа. Проверить, сколько было в барже спирту и сколько осталось, портовики сейчас не могут. Ты говоришь — два ведра взял, и я тебе, старший лейтенант, верю! Ты не соврешь, я знаю. И пить команде не дал — это я тоже знаю. Только партизанщина мне твоя не нравится…
— Да, — согласился. Вахтанг, — нехорошо получилось. Два ведра спирта взяли, теперь два ведра крови прольем!
— Не говори глупостей, — обрезал его Сайманов. — Как у тебя с боезапасом?
— Полный комплект.
— А настроение команды?
— Как всегда.
— А как всегда?
— Хорошо, товарищ контр-адмирал. Скучать некогда…
— Скучать я вам и не дам!
Сайманов встал, легко шагнул к карте, висевшей на стене.
— А дело вот в чем, — сказал он, проследив глазами воображаемый курс от Мурманска до границы замерзания океана. — Сегодня вышло в море научно-исследовательское судно «Книпович». Противник последнее время проявляет подозрительную активность на промысловых коммуникациях. Очевидно, немцы хотят лишить наш рыболовный флот точного прогноза условий промысла на будущее. Вашему катеру, — продолжал Сайманов уже тоном строго официальным, — дается боевое задание: отконвоировать судно экспедиции до Рябининской банки. В случае появления кораблей противника вступить с ними в бой и любой ценой оградить шхуну… Конвоировать шхуну придется не в обычном порядке. Надо постоянно держаться от шхуны на таком расстоянии, чтобы с ее борта не заметили вашего катера. Вы понимаете, зачем это нужно?
— Так точно, товарищ контр-адмирал, догадываюсь. Конвой, неотступно следующий рядом, может насторожить участников экспедиции. А нам, очевидно, надо, чтобы они целиком отдавались своей работе и были бы спокойны на все время пути шхуны…
Через полчаса МО-216, прижимаясь к берегам, вышел в открытый океан, нагоняя ушедшую вперед шхуну.
— Сигнальщики, — приказал Вахтанг, — усилить наблюдение за морем!..
— Есть, смотрим!
Ветер задувал в жалейку. Растворив паруса бабочкой, бежала по океану приневестившаяся шхуна. День бежит, ночь бежит — журчит вода за кормою. Большая Медведица украшает ночные небеса огнем путеводным.
Первые три дня, проведенные в море, Ирина Павловна, как правило, жестоко страдала от качки и не могла мыться, — пресная вода шла только в пищу, а от забортной кожа покрывалась волдырями крапивной лихорадки. На третий день она уже освоилась с походной жизнью и вышла на палубу.
Первое, что ей бросилось в глаза, — это голые верхушки мачт. Шхуна шла только под нижними большими парусами, малые же оставались непоставленными.
— Аркаша, — обратилась она к штурману, — почему идем не под всеми парусами? Ведь так было бы гораздо быстрее…
Малявко взглянул на счетчик лага:
— Пятнадцать узлов, Ирина Павловна. Иные пароходы и то с такой скоростью не ходят. Это не шхуна, а… ракетный двигатель. Мне кажется, что ее построил гений, и Антип Денисович действительно гений. Не смейтесь! Я как-то объяснил ему основы астрономии, показал, как надо работать с секстантом, и он теперь сам берет высоты звезд, высчитывает азимуты. Это удивительный старик!
Кряхтя, взошел по трапу Сорокоумов. Ирина Павловна сразу уловила в нем какую-то перемену. Шкипер держался в море увереннее и строже. Но ее он называл по-прежнему дочкой.
— А-а, доченька, соленым ветерком подышать пришла, — приветливо сказал он. — Ну, ну, дело хорошее! Полюбуйся на воду-то! Я люблю на нее смотреть. Бежит и бежит себе. На воде мы рождаемся, в воде нас и погребут.
Искрящаяся шапка инея с шуршанием упала на мостик, рассыпавшись белыми цветами. Ирина Павловна подняла голову. Сколько там еще белых пушистых гнезд, и как это красиво!..
— Антип Денисович, чего же не все паруса ставим?
— Вот это мне, дочка, уже не нравится, — нахмурился шкипер, сердито закусив мундштук трубки. — Я эту шхуну, как колечко, слил, и знаю ее, словно дите родное. Не поднял верхних парусов, — значит, так нужно. Я капитанствую над кораблем, а вы капитанствуйте над своими мелкоскопами и в мое хозяйство не лезьте…
120 
