52 
- Я знаю, вы там, вы там!… - хрипел он, глядя на мерно качающиеся волны. - Вы следите за мной! Я вас найду, найду!…
- Похоже на тропическую лихорадку… - вздохнула Света, забирая у Грюнлау градусник и листая медицинскую энциклопедию. - Симптомы скверные… Какой-то иномирческий микроб… Так, посмотрим… жар, головная боль… дядя Гюнтер, а мышцы у вас болят?
- Heiss…
- Точно, тропическая лихорадка. Дядя Бальтазар, как вы так долго прожили на том острове? Там же сплошная зараза!
- Зараза? Пфе! - фыркнул волшебник. - Ко мне никакая болезнь не пристает!… Стучи же, стучи, хватит лентяйничать! - заколотил себя в грудь он. - Это дурацкое сердце все время останавливается. Не волнуйся, девочка, сейчас я приготовлю волшебный эликсир, излечивающий от любых болезней, и мы поставим твоего друга на ноги… Чем, говоришь, он болен?
- Тропической лихорадкой.
- Это неизлечимо, он умрет, - уверенно заявил Бальтазар. - Лучше убить его прямо сейчас, а то начнет вонять. У вас есть нож с черной ручкой?
- У нас есть аптечка, - сердито ответила Света. - А в ней анальгетики и анабиотики. Поболеет и выздоровеет.
- Это лженаучно! - строго посмотрел на нее Бальтазар. - Ему нужно сделать массаж ступней, освежающую клизму, отрегулировать потоки Ци и сжечь кусочек полыни на головке иглы, воткнутой в кожу. А потом обернуть в мокрую простыню и подготовить к похоронам. Вот ты скажи… а где те двое, которые все время торчат рядом со мной? Мне без них скучно.
- Светка, тебя папа зовет! - ворвался в каюту Гешка.
- Не могу, дяде Гюнтеру хуже стало…
- Светка, иди посмотри, там такое! - перелез через Гешку Вадик.
- Петровича в орла превратили! - торопливо закончил за брата Гешка.
- Че… - не сумела закончить коротенькое слово Света.
Она несколько раз моргнула, а потом встала и пошла смотреть - все-таки не каждый день твоих знакомых превращают в птиц. Неделю назад она бы даже не сдвинулась с места, решив, что это просто очередная глупость, придуманная ее хулиганистыми братцами, но в последнее время на «Чайке» творилось черти что…
Небо стремительно темнело - завершался очередной кругооборот светимости тепория. А на полубаке все столпились вокруг Петровича, неуверенно переступающего с лапы на лапу. Время от времени седой беркут пытался взмахнуть крыльями, но каждый раз вовремя останавливался - если бы даже ему и удалось взлететь, делать это ночью посреди океана было бы крайне неблагоразумно. Особенно существу, доселе ни разу не поднимавшемуся в воздух.
- Сейчас я превращу его в человека, - пообещал Каспар, разминая кисти. - Сейчас… сейчас…
- Не тяни! - сварливо прикрикнул на него Бальтазар.
- Быть птицей совсем неплохо, - с интересом заметил Мельхиор. - Я однажды был птицей.
- Ты был мышью-полевкой, - фыркнул Бальтазар. - И тебя чуть не съела неясыть.
- Не помню такого…
- Я всегда говорил, что ты просто старый идиот. Вы оба старые идиоты!
- Закрой рот, молокосос! - повысил голос Каспар. - Сейчас как стукну палкой!
- Ты потерял ее еще в прошлом центуме.
- Наговор! Не потерял, а сломал! О голову ужасного чудовища!
- Да, до сих пор еще побаливает… - потер затылок Мельхиор.
Беркут подошел к Колобкову и тихо спросил:
- Иваныч, может не надо? Что-то мне боязно… Вдруг еще хуже станет?
- И то правда… - с сомнением посмотрел на волшебников Колобков. - Дурные деды… Василь Василич, ты как думаешь?
Фабьев, не отрываясь, пялился на Угрюмченко, все еще не в силах поверить, что этот орел - его товарищ по команде. Правда, белые перья на макушке очень напоминали седину пожилого механика, да и голос остался тем же, хоть в нем и появился непривычный клекот.
- Петр Иваныч, а может, сначала пробный эксперимент проведем? - предложил Чертанов. - Пусть этот бородатый на чем-нибудь другом попробует, и если все нормаль…
- Понял, - не дал ему закончить Колобков. - Вадик, шнель, принеси-ка сюда чего-нибудь размером с Петровича.
- А… э… а с того, какой он был, или какой сейчас? - задумался подросток.
- Какой сейчас. Петрович, сложи-ка крылья. Во… ну, почти что метр в высоту. У тебя перелом-то правда сросся?
- Оба целые, - с явным удовольствием взмахнул великолепными крыльями Угрюмченко-беркут. - Как молодой! Иваныч, а может, погодить немножко? Страсть полетать попробовать хочу… Всю жизнь под водой плавал, охота хоть разок в небушко порхнуть…
После того, как первый шок прошел, Угрюмченко перестал требовать, чтоб его срочно вернули к человеческому облику. Не потому, что понравилось быть птицей, а просто по причине осторожности - а вдруг и правда так расколдуют, что еще хуже станет? К тому же Петрович-беркут чувствовал себя лучше, чем Петрович-человек: пропали неприятные хрипы в груди, перестала шалить печень, давно изъеденная циррозом, и, хотя этого он пока еще не знал, бесследно испарился нарождающийся рак пищевода.
52 
