84 
- Так мне лететь или как?… Иваныч, может, договоримся как-нибудь с дикарями? Бусы им посулим, или гвоздей подарим? У меня коловорот есть ненужный… Я тебе рассказывал, как мы в Новой Гвинее за коловорот…
- Да.
- Иваныч, ну ты придумай чего-нибудь умного! Я ж если вернусь с пустыми крыльями, мне твоя Зинка все перья повыдерет! А я к ним уже привыкать начал!
- Петрович, ты у волшебников помощи попроси! - взмолился Чертанов. - Может, все-таки что выйдет, а?! Я не хочу УМИРАТЬ!!!
- И никто не хочет, - треснул ему по затылку Колобков. - Но есть такое слово в русском языке - надо! И еще другое слово есть - но какое, я тебе не скажу, а то меня за него уже два раза штрафовали, когда я в Латвию ездил… Не-нор-ма-тив-на-я лек-си-ка за-пре-ще-на! - злобно спародировал латышский выговор он. - А вот у нас в школах учителя говорят - без мата нельзя, без мата нельзя ни в коем случае!
- Это что за учителя? - выпучил глаза Чертанов.
- Физкультурники. Хотя ты у нас вечный освобожденный… Нет в тебе, Серега, мускулов! Вот, пощупай у меня… да пощупай, не стесняйся!
Чертанов неохотно потрогал бицепс шефа, формой и консистенцией больше всего напоминающий сдобную булочку свежей выпечки. Такой же пышный, круглый и мягкий.
- Железо, - крайне ненатурально польстил он.
- Врешь. Знаю, что врешь. Но ври дальше, у тебя красиво получается. А ты, Петрович, захлопни клюв и лети к нашим дедам - может, и правда чего путного присоветуют… Чего-то мне тоже помирать расхотелось…
Угрюмченко кивнул и послушно замахал крыльями, поднимаясь к потолку. Он с трудом протиснулся в не слишком широкое отверстие, издал почти настоящее орлиное «Кри-и-и!!!» и взял курс на запад. Нужно было торопиться.
Прошло несколько часов. Тепорий в воздухе начал поблескивать, появились первые слабые лучики света, стало возможным различать очертания предметов без помощи почти потухшего очага… Наступило эйкрийское утро. Праздник для всего живого - горе для пленников, назначенных стать главным пиршественным блюдом.
Жернов медленно отодвинулся в сторону. За ним обнаружилось пятеро рослых мбумбу, лоснящихся от пота. Особенно выделялся лучший из охотников племени - славный Угуки-Широкие-Плечи. Они радостно улыбнулись землянам и молча наставили на них длинные жердины. Гену и Валеру выволокли на руках - изувеченные телохранители до сих пор валялись без сознания.
Увидев то, что для них приготовили, Света сглотнула и невольно зажмурила глаза. Чертанов корчил рожи, безуспешно стараясь сохранять достоинство - ему ужасно хотелось заорать. И только Колобков не слишком огорчился - даже потянул носом воздух, вдыхая вкусные ароматы.
Вопреки его утверждению, котлов оказалось не пять, а только четыре - большой и три маленьких. Большой предназначался для Гены с Валерой, и кормить ими собирались взрослых воинов и охотников. Свету определили на обед женщинам, а Чертанова - детям и старикам. И те, и другие для племени бесполезны, так что нечего их баловать - обойдутся.
Ну а Колобкова, как самого пухлого и аппетитного, облюбовал сам вождь. Конечно, он поделится с женами, старейшинами и личной дружиной, но самое вкусное все-таки скушает единолично. За исключением мозга - мозги всех пятерых принадлежат шаману. А уж что он с ними будет делать - его личное дело. Захочет - сварит из них волшебное зелье, захочет - высушит и будет беседовать с духами, которым они принадлежали.
Хотя Пратгуста свои всегда просто ел - могут ведь у старичка быть слабости? Он очень любил мозги в горшочек…
На озере сейчас царило настоящее столпотворение - четыре пятых поселка плавали и ныряли. Перед вкушением священной трапезы в День Превращения полагается пройти великое Очищение - водой, огнем и благословением шамана. Большая часть мбумбу сейчас проходили первую стадию, но некоторые уже приступили ко второй - рядом с кипящими котлами развели огромный костер (именно его Колобков принял за пятую «конфорку»), и сейчас через него весело прыгали молодые мбумбу. К каждому перепрыгнувшему подходил шаман, касался лба кончиками пальцев, выдыхал в лицо клуб дыма (с косяком он не расставался ни на секунду), а потом еще и давал вслед благословляющий пинок.
Петр Иванович замахал знакомому лицу - повариха, так нежно ощупывавшая его вчера, кивнула в ответ. Она руководила еще двадцатью женщинами с длинными кремневыми ножами и заостренными раковинами. Для мужчины приготовление пищи - табу. Зато рубка мяса - дело как раз мужское, так что мужчины уже натачивали медные топоры. Таких топоров во всем поселке имелось только три - изделия мастера Скутурки.
84 
