Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
41 
– Что вы хотите, сеньор? Вы ведь уже утвердили приговор.
– Минуту терпения, господин Хосе. – Фернан подошел к заключенному почти вплотную, и кто-то из стражников испуганно заворчал, справедливо опасаясь за здоровье невысокого «василиска». Но чернокожий пленник не шевелился и держал" руки на виду. В его карих глазах нельзя было прочесть ни тени эмоции. – Ты хочешь жить?
Тот ответил, когда молчание стало невыносимым:
– Все хотят. Мне рано уходить к лоа[20]. – Он говорил почти без акцента, но слишком уж растягивал слова. В глазах застыло ожидание.
– Что ты сделаешь, если я подарю тебе жизнь и свободу? Спящее ожидание сменилось надеждой.
– Я буду служить вам. Жизни не пожалею, – выпалил пленник на одном дыхании.
Фернан обернулся к Рийне, но та неотрывно смотрела на чернокожего, и тот дал верный ответ:
– Клянусь лоа-не[21]!
Ламия удовлетворенно кивнула:
– Он говорит правду.
– И ты не причинишь никому вреда?
– Не причиню. Клянусь!
– Господин Хосе, потрудитесь освободить этого человека. – Послав все в бездну Искусителя, Фернан решил рискнуть.
– Сеньор! – вскричал тот. – Этот человек опасен! И осужден!
– Что с того? Я отменяю приговор. Все бумаги по нему перешлете полковнику де Брагаре. Пока узник переходит под мою ответственность.
– Но что… – У судебного исполнителя просто не было слов. – Но что вы с ним будете делать? Ведь без цепей…
– Недавно я потерял слугу. Этот человек решил поступить ко мне на службу. Согласитесь, что я не могу держать лакея, у которого на руках цепи. Снимайте!
– Но на это потребуется время! Надо вызвать кузнеца и оповестить начальника тюрьмы!
– Чудесно! Мы никуда не торопимся и подождем, когда вы приведете заключенного на тюремный двор, – тоном, не допускающим возражений, бросил сеньор де Суоза. – Приступайте!
– А Церковь? Что мне сказать епископу де Лерро? Казалось, что еще чуть-чуть – и господин Хосе заплачет.
– Что сказать? Скажите правду. Скажите, что я забрал этого человека.
Он подал руку Рийне, и они в одиночестве направились по тюремному коридору к выходу. Ошеломленные стражники, тюремщик и судебный исполнитель остались в камере, судорожно решая, как быть – рискнуть и освободить так напугавшего их чернокожего или же ослушаться приказа «василиска».
– Мне думается, что я совершил глупость, – недовольно пробормотал Фернан. Риск все же велик. – Надо же было тебе упомянуть о нем…
– Все будет хорошо, дорогой, – промурлыкала ламия. – Он говорил правду.
– Сейчас правда, завтра ложь.
– Насколько я могла понять, он поклялся духами предков… Эта клятва у народа, живущего у Дождливого Берега, нерушима. Теперь только ты можешь освободить его от клятвы.
– Ты знакома с их традициями?
– Понаслышке. Кок с «Крокодила» знает множество историй. В том числе и об этом народе.
– Остается лишь довериться коку и твоим чувствам.
– Если то, что сказал нам судебный исполнитель, правда, то этот человек очень хороший воин. Думаю, он сможет заменить тебе Вето, дорогой.
– Покрошить на мелкие кусочки солдат из провинциального гарнизона – на это много ума не надо.
– Я не о том, – поморщилась ламия. – Просто ты не знаешь легенд Черного континента. А между тем люди, живущие там, рассказывают, что иногда из Страны Дождливого Берега выходят гамбо…
– Кто такие гамбо? – перебил ее Фернан.
– Страшные колдуньи, Фер. Что-то вроде демонов в человеческом обличье. Ну так вот… как говорят, выходящих из джунглей колдуний храма Дождей всегда сопровождает четверка непобедимых воинов Дождя…
– На каждого непобедимого воина всегда найдется арбалетный болт или пуля из мушкета.
– Дыма без огня не бывает, дорогой. Так что, кажется, ты только что заполучил себе в слуги одного из воинов храма Дождей.
– Знать бы еще, что это такое, – вздохнул Фернан.
– Ты, как я вижу, уже жалеешь о своем поступке.
– Есть немного, – неохотно– согласился Фернан. – Но соблазн перейти дорогу любезному епископу был выше моих сил. Мне придется приложить кучу усилий и заполнить целую гору бумаг, чтобы защитить моего новоявленного слугу.
– Как говорил Спаситель – делай добро, и оно к тебе вернется. Ваши детские игры меня смешат. Ты и епископ, словно мальчишки, досаждаете друг другу по мелочам.
41 
