Лёгкий, ненавязчивый романчик 
43 
Обсуждались две альтернативы.
Первая. Мы могли взять курс на Фритаун. Если бы речь шла только о нашем спасении, то восточные течения могли быстро вынести нас на оживленные морские пути.
Вторая. Мы могли направиться в Бразилию. Это выглядело весьма фантастично, поскольку до Бразилии было почти 900 миль.
Первый вариант был немедленно отвергнут Рогге. Командир не хотел, чтобы он и его экипаж закончили войну в лагере военнопленных. Надо сказать, что стать военнопленными не желал никто из нас. На бразильском варианте настаивал главстаршина Фролих. Когда–то он служил на«Ландсдорфе» — судне снабжения «Адмирала графа Шпее». После гибели «Шпее» Фролих был интернирован местными властями, но сбежал, некоторое время скрывался среди немецких колонистов, а затем отправился домой на блокадопрорывателе. Блокадопрорыватель встретился в море с «Атлантисом», и Рогге лично убедил Фролиха перейти на рейдер: «Мне нужны такие люди, как вы». По специальности Фролих был прекрасным радистом, а у нас стал еще экспертом по вопросу «как удрать в Латинскую Америку и как удрать из Латинской Америки».
В итоге мы решили добраться до Бразилии.
Мои доллары просохли, и я был готов истратить их в Рио. Для начала подводная лодка «U–126» должна была взять на борт наших раненых, что почему–то не понравилось ее командиру, который начал протестовать: «У меня не госпитальное судно! Может быть, вас еще отбуксировать до Бразилии?» Правда, он согласился временно разместить их на верхней палубе лодки, предупредив: «Если появятся англичане, сразу прыгайте в воду и быстро отплывайте, чтобы вас не затянуло водоворотом от моего погружения». После столь ободряющего обращения мы прицепились друг за другом к подводной лодке, растянувшись подобно пилигримам, идущим в Мекку через бескрайнюю и крайне опасную пустыню.
Океан вполне можно назвать самой опасной и самой предательской пустыней. Перспектива 900–мильного похода выглядела куда как приятной! Особенно если учесть, что «паломники» держались, как за хвост осла, за корму подводной лодки. Уже через два часа я понял, что мы несколько переоценили свои возможности, затеяв этот поход, который при самых благоприятных обстоятельствах должен был продлиться не менее 12–ти суток. Во–первых, постоянно рвались концы, связывающие нас с подводной лодкой и друг с другом. Кроме того, сами наши шлюпки, рассчитанные на сорок человек, теперь имели на борту по семьдесят и более. Перегруженные шлюпки еле ползли, захлестываемые океанской зыбью.
Много неприятностей причиняло нам палящее тропическое солнце. Саднили царапины и ссадины, разъедаемые соленой водой и прижигаемые солнцем. Губы потрескались, глаза нестерпимо резало, они вспухли и слезились. Днище шлюпок настолько нагрелось, что было нестерпимо касаться его босыми ногами. Многие рвали рубашки и делали себе что–то наподобие носков. С наступлением ночи температура упала почти до нуля. Мы замерзали, стуча от холода зубами, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть немного согреться. В такие моменты мы даже завидовали нашим раненым, которым Бауэр разрешил спуститься внутрь «U–126», где они находились в тепле. Наши мучения продолжались трое суток. Впрочем, говоря честно, мы не хлебнули и десятой доли того, что выпадало на долю других моряков, которым после гибели их кораблей привелось спасаться на шлюпках и плотах в этих водах. Наши раненые были на подводной лодке, и мы избежали самого страшного: видеть, как на твоих глазах от жары, холода и жажды умирают твои товарищи, слышать их предсмертные стоны и мучиться от бессилия чем–нибудь помочь им. В бою с «Девонширом» мы потеряли только десять человек, и, хотя до Бразилии было так же далеко, как до луны, мы верили, что Фортуна, ранее столь благосклонная к «Атлантису», не отвернется от нас сразу же после его гибели.
И мы не ошиблись! Через 36 часов нашего мытарства по волнам мы увидели на горизонте дымок, а затем и судно, наведенное на нас специальным сигналом с подводной лодки. Об этом сигнале мы, конечно, знали, но океан столь бескраен, что найти в нем шлюпки можно только при большой удаче и хорошей погоде.
Судном оказался наш пароход «Пифон» (3660 т), подряженный заправлять в океане германские подводные лодки. Мы подгребли к борту. Моряки «Пифона», перегнувшись через леера, смотрели на нас, как на какое–то чудо, сыпали шутками и насмешками. Действительно, мы выглядели, как дикари: голые, полуголые, измазанные соляркой и мазутом, с лицами, покрытыми синяками и запекшейся кровью. Только Рогге продолжал держать нашу марку. Он поднялся на палубу парохода одетый в китель, шорты и парусиновые ботинки. Он ухитрился сохранить даже свою командирскую фуражку.
43 
