129 
— Мне кажется, уже подогрелось, — сказал Густав, втягивая ноздрями густой аромат, — пахнет очень здорово.
— Потерпи еще пару минут. — У следопыта от вида и запаха пищи сильно кружилась голова, хотелось немедленно схватить свою ветку и рвать зубами почти холодное лошадиное мясо, но он сдерживался…
Наконец мясо действительно было готово, и они приступили к трапезе.
— Выглядит так аппетитно, — сказал Франц, — дома я ел только…
Громкое чавканье Густава заглушило его слова.
— Дома ты ел мало, — заявил великан, — мог бы не говорить, по твоему виду и так понятно. Тощий ты очень.
Герда попросила у Пилигрима Последний Завет и углубилась в изучение книги, не забывая, впрочем, о еде.
Следопыт подумал, что сейчас, кажется, настал самый подходящий момент для того, чтобы рассказать остальным об удивительной находке.
— Мы обнаружили Четвертое Убежище, — нарочито безразличным тоном заметил Герман, откусывая большой кусок мяса.
— Что? — переспросил Дуго, перестав жевать.
— Мы нашли Четвертое Убежище, — повторил следопыт, — оно там, где мы прятались, но в нем никто не выжил. Выход перекрыла металлическая балка, люди не смогли выбраться и умерли там от голода и жажды…
— Так что же ты молчал?! — выкрикнул Пилигрим. — Четвертое Убежище!
— Подумал, что спешить с этим не стоит, — ответил Герман. — Там же никто не выжил… Эй, ты куда?
— Я должен увидеть Убежище. — Дуго отложил мясо и вскочил на ноги. — Кто со мной?
Герман покачал головой:
— С меня хватит тех двух дней, что я там проторчал. Впечатлений выше крыши… Точнее, — покосился он на Герду и покраснел, — впечатлений почти никаких.
Герда оторвалась от Последнего Завета и едва заметно покачала головой.
— Мне там не понравилось… Ну, — обернулась она к Герману, — не то чтобы… Там очень мрачно.
К счастью, Дуго был слишком возбужден возможностью увидеть легендарное Четвертое Убежище, чтобы придать значение раскрасневшимся лицам своей дочери и следопыта. Пилигрим вопросительно посмотрел на великана.
— Не, я к покойникам не полезу. Я их страсть как по ночам боюсь, чтобы еще к ним в самое логово лезть, — пережевывая очередной кусок мяса, прочавкал Густав.
— А я, пожалуй, пойду, — решился Франц, перекидывая через плечо ремень автомата. — У нас химфонарей больше не осталось?
— У меня нет, — сказал Герман, — спроси у Черного Принца. Может, у него есть.
Не переставая жевать, Густав полез в мешок, порылся там и бросил Госпитальеру светло-зеленый цилиндрик. Дуго и Франц быстрым шагом направились к тому месту, где раньше располагался ангар.
— Ты будешь? — спросил Густав, ткнув в последнюю лежавшую над углями ветку.
— Валяй, ешь. — Герман чувствовал, что сыт и вполне может отдать мясо троглодиту Густаву, не испытывая особенных упреков своего желудка.
— Ты настоящий друг! — выпалил великан.
Герман не ответил ему, он смотрел на Герду. Девушка с увлечением читала Последний Завет.
— Герда? — позвал следопыт.
— Да? — Она оторвалась от книги.
— Что, эта книга действительно такая интересная? Там есть что почитать? Сначала ее изучал Дуго, теперь вот ты. Я просто хочу узнать, она того стоит или нет?
— Завет — сборище фанатичных бредней забитых и запуганных людей, — сказала Герда, — он ничуть не лучше, чем множество подобных книг, написанных фанатиками во все века человеческой истории. За одним лишь исключением — здесь где-то скрыт шифр, и мы должны его найти. Так что приходится читать все подряд…
— Ты надеешься увидеть то, что увидели Ангелы? — спросил Герман.
— Почему бы и нет? — ответила Герда. — Не думаю, что я глупее, чем они. Дай время, и если не я, то Госпитальеры найдут коды доступа к спутникам. И тогда неизбежное, возможно, уже не будет столь неотвратимым…
— Ну ты сказала, — крякнул Густав, — неизбежное… неотвратите… неотврати… тьфу ты!
Герман задумался. Он размышлял о том, что у его родного клана осталось не так уж много времени, а путешествие их, похоже, затянулось не на шутку…
Утром встали рано. Как обычно после дождя, было свежо. Солнце еще только всходило над горизонтом, осветив аэродром бледным утренним светом. Над высокой травой стелилась тонкая, быстро растворяющаяся в солнечных лучах дымка. Густав, стеная и ежась от утреннего холодка, с трудом разжег никак не желавший заниматься огонь и принялся подогревать остатки мяса, время от времени пробуя его на вкус. В итоге к тому моменту, когда костер разгорелся, великан успел слопать почти все. Разочарованно дожевав остатки и отбросив пустую ветку орешника в сторону — с его порцией было покончено, великан принялся готовить завтрак для остальных, глотая слюнки и воровато оглядываясь.
129 
