Особенно,... 
73 
Я отвечу одно:
«Мой приют к востоку от моста
Через воды Реки Небесной…»
Кэйко стояла на дороге – как ей казалось, в начале нового пути.
Женщина заглянула в себя, в свою душу: сейчас там было пусто и темно. Ей было знакомо такое состояние. Когда чаша страданий переполнена, наступает равнодушие, всеобъемлющее, глубокое, стойкое, как скала. Впрочем, равнодушие, как сумела понять Кэйко, не самое опасное состояние человеческой души, куда страшнее бывает страсть – безумная сила, способная принимать любые формы, вплоть до яростной ненависти.
Кэйко не думала о том, сумеет она дойти или нет; ей казалось, что она хорошо подготовилась к дальней дороге: на ней было теплое верхнее кимоно на вате, прочная обувь, в рукав запрятан кинжал, к нижнему поясу подвешен мешочек с деньгами, в фуросики завернута коробочка с едой.
Пройдя около пяти ри[39], женщина решила остановиться для отдыха в небольшом городке. Все здесь выглядело унылым и бедным: россыпь ветхих домиков, извилистые проходы вместо улиц.
На горизонте виднелись снеговые вершины, одна выше другой, точно ступени лестницы, ведущей в небеса. Ближние скалы казались стальными, дальние – изваянными из черного дерева. У их подножия громоздились тысячи каменных обломков: огромные булыжники, осколки горной породы, мелкие камни.
На мгновение Кэйко охватило предчувствие того, что вскоре слепые силы природы обретут волю, – угрюмое спокойствие всегда таит в себе угрозу: путница ощутила на своем сердце прикосновение ее тяжелой беспощадной руки.
Женщина с трудом отогнала тягостные предчувствия. Просто нужно отдохнуть и поесть, сказала она себе, все это от усталости и скверной погоды.
К счастью, здесь был постоялый двор (неподалеку, в горах, располагался храм, куда часто устремлялись паломники), и вскоре Кэйко переступила его порог. Женщин здесь не было, но она не смутилась: все равно больше негде остановиться. Следом за нею в помещение вошел молодой воин, и Кэйко невольно обратила на него внимание. С виду – обычный ронин, но она сразу распознала в нем человека знатного происхождения, обученного манерам, умеющего читать и писать, привыкшего думать. У него было красивое лицо, а взгляд серьезный и немного печальный.
Едва она села, как к ней подошли двое мужчин, на вид – из местных бездельников, и один из них спросил:
– Не нужна ли госпоже работа на сегодняшний вечер?
Кэйко криво усмехнулась. Понятно, она путешествует одна и смело входит туда, где обычно собираются только мужчины. Что ж, они угадали правильно.
– Мне ничего не нужно, – твердо ответила женщина, глядя им прямо в глаза, но мужчины не спешили уходить.
– Мы знаем господ, которым интересно было бы познакомиться с вами. Вы не будете разочарованы.
Кэйко молчала. Тут молодой самурай неожиданно поднялся со своего места и, приблизившись, произнес:
– Не желают ли господа развлечься каким-то иным образом?
Мужчины тут же отошли, и Кэйко ответила юноше благодарным взглядом. Поклонившись, он вернулся на свое место. Теперь Кэйко видела, что он очень молод, лет шестнадцать, а то и меньше, хотя он и старался держаться с достоинством взрослого мужчины. Женщина тихонько вздохнула. Где теперь ее сын? Кэйко знала, что он давно вырос и уже, наверное, носит самурайский меч, но в воспоминаниях, мечтах и снах он по-прежнему виделся ей маленьким мальчиком…
Кэйко сильно устала, потому сразу заснула и проснулась оттого, что кто-то, как ей почудилось, тряс ее за плечо. Женщина открыла глаза. Никого! И все-таки что-то было не так. За стеною гудел ветер, казалось, дом сделан из бумаги и сейчас его сомнет огромная безжалостная рука.
А потом она почувствовала толчок, нет, даже больше – ощутила мощное колебание земли. Землетрясение! Быстро схватив свои вещи, благо они лежали рядом, Кэйко выскочила на улицу.
Городок проснулся, люди выбегали из домов, и их движение было подобно потоку, сокрушавшему ограждение плотины. Они неслись, толкая, сбивая друг друга с ног, с обезумевшими взглядами, вливались в толпу и мчались дальше, увлекаемые ею, подгоняемые той великой, непреодолимой силой, имя которой – страх, бессознательный животный страх, который невозможно победить. А позади рушились и исчезали дома, пейзаж менялся, точно в диком сне.
Кэйко бежала, как бежали другие, а потом ее толкнули, сбили с ног, она упала на колени и поползла, раздирая ладони о камни, не осознавая, что делает, движимая инстинктом спасения жизни.
73 
