Особенно,... 
299 
Ты находишься накануне эры новых волнений.
Скажу больше — накануне эры крушений».
— Как реагировал на это царь? — спросил Пуришкевич.
— Обычно. Теперь за мною по пятам шляются сыщики. Ваш визит ко мне, будьте покойны, тоже станет известен царю. Недавно я видел Палеолога, он сказал мне: «До сих пор мы имели дело с русским правительством. Но отныне у вас в верхах такая дикая неразбериха, что мы, французы, иногда уже перестаем понимать, с кем же имеем дело…»
Пуришкевич поведал, что всю долгую дорогу, пока его поезд шел с фронта, он не сомкнул глаз — мучился:
— Я не могу покинуть ряды правых, ибо я есть правый и горбатого могила исправит. Но бывают моменты (вы как историк это знаете лучше меня), когда нельзя говорить со своей уездной колокольни. Надобно бить в набат с Ивана Великого.
— Вы хотите выступить в Думе?
— Да. Поверьте, — сказал Пуришкевич, — моя речь не будет даже криком души. Это будет блевотина, которую неспособен сдержать в себе человек, выпивший самогонки больше, чем нужно…
* * *
Ноябрь 1916 года — это обширное предисловие к февралю 1917 года.
Россия даже пропустила мимо ушей сообщение газет о том, что австрийский император Франц-Иосиф, достигнув возраста 97 лет, пребывает в агонии… Бог с ним! Внутри государства происходили вещи более интересные. Распутин до предела упростил роль русского самодержца. Штюрмер и сам не заметил, когда и как Гришка задвинул его за шкаф, а все дела империи решал с царицей, которая стала вроде промежуточной инстанции, передававшей мужу указания старца. Николай II не обижался! Зато был недоволен Штюрмер, имевший от могущества непомерной власти один кукиш. Положение в стране создалось явно ненормальное. Пересылая в Ставку список распоряжений, царица наказывала мужу: «Держи эту бумажку всегда перед собой… Если б у нас не было Распутина, все было бы давно кончено!» Штюрмер висел на тонком волоске, а думские речи о его «измене» обрезали этот волосок, как ножницы. С непомерных высот величия Штюрмер рухнул в скоропостижную отставку. Подумать только! За короткий срок супостат успел побыть президентом великой страны, владычил над народом в министерстве внутренних дел, наконец, таскал портфель министра дел иностранных… Один хороший пинок — и упорхнул! В утешение любимцу царь пожаловал ключ камергера, носимый, как известно, висящим над ягодицей, о чем и сказано в придворных стихах:
Не обижайся, мир сановный, Что ключ алмазный на холопе!
Нельзя ж особе столь чиновной Другим предметом дать по ж…
На место Штюрмера вылезал в премьеры генерал А.Ф.Трепов — мрачный и жестокий сатана, умудрявшийся в одном слове из трех букв делать четыре ошибки (вместо «еще» Трепов писал «исчо»). Распутина никак не устраивало назначение и Трепова.
— Как можно его в примеры брать? — возмущался он. — Да спроси любого: фамилия Треповых всегда была несчастливой, при Треповых кровушка лилась, будто дождичек…
Под диктовку Бадмаева он составил резкие, почти хамские телеграммы к царю. В бадмаевской же клинике генерал Мосолов, состоявший при Трепове, и разыскал Гришку Распутина, пившего какую-то возбуждающую микстуру.
— Слушай, ты, падаль! — заявил ему генерал безо всякого почтения. — Хочу предупредить, что если станешь мешать…
— А чо? Чо ты мне сделаешь? — заорал Распутин.
— Шлепну, и все, — сказал треповский генерал…
Морис Палеолог записывал: «Штюрмер так удручен опалой, что покинул министерство, даже не простившись с союзными послами… Сегодня днем, проезжая вдоль Мойки на автомобиле, я заметил его у придворных конюшен. Он с трудом продвигается пешком против ветра и снега, сгорбив спину, устремив взгляд в землю… Сходя с тротуара, чтобы перейти набережную, он чуть не падает». Трепов накануне своего назначения повидался с Коковцевым.
— Я, кажется, единственный за последние годы председатель Совета министров, который прошел сам — без Распутина… Владимир Николаич, подскажите, что я могу сделать для Родины?
— Гришка уже все сделал на сто лет вперед, — отвечал бывший премьер.
— Я просто не вижу, Александр Федорыч, что бы вы еще могли добавить к тому, что уже сделано…
Трепов, вступая в должность, сказал царю прямо:
— Только уберите прочь дурака Протопопова! Царь убрал со стола письмо жены, в котором она советовала повесить Трепова на одном суку с Родзянкой и Гучковым.
— Не вижу причин убирать Протопопова, — ответил царь. Трепов, человек жесткий, вызвал к себе Распутина. Бестрепетно выложил перед ним двести тысяч рублей.
299 
