Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
155 
– Вместе с зубами останутся там и их головы.
– Что ты хочешь этим сказать, Джованни?
– Русские никогда не мешали жить Италии, и мои солдаты не понимают, каким ветром их туда занесло. Даже старые члены партии, получив свое под Харьковом, спрашивают меня об этом. Если от меня решили избавиться, – заключил Мессе, – так я не пропаду и на макароны себе как-нибудь всегда заработаю.
– Но не больше того! – обозлился дуче…
Между тем граф Чиано поддержал именно Мессе:
– Если мы обратимся к народу Италии, он выскажется за лучшие отношения с Россией, которая всегда поставляла нам кубанскую пшеницу для выделки тех самых спагетти, которыми мы и прославились. Разве не так? – спросил граф. – Между славянской и латинской расами легче всего достичь обоюдного понимания.
– Помолчи хоть ты, Галеаццо! Если бы ты не был мужем моей дочери, я бы сразу напоил тебя касторкой…
Чиано доказывал: «Нужно обратиться к сердцу итальянцев. Дать им понять, что речь идет не о судьбе партии, а о родине – вечной и общей для всех, стоящей над людьми, над временем и над фракциями». На место Джованни Мессе назначили Итало Гарибольди – стареющего жуира с подкрашенными усами, который тщательно следил за развешиванием орденов на своем мундире, требуя от своих подчиненных такой же аккуратности. Корпус КСИР был увеличен до 220 000 человек, получив новое название – 8 армия АРМИР. Для сравнения скажу, что 6-я армия Паулюса насчитывала в своих рядах много больше солдат, нежели этот АРМИР…
Перед отъездом в Россию расфранченный и преисполненный гордости Итало Гарибольди нанес прощальный визит графу Чиано:
– Кого мне благодарить за назначение в Россию?
– Благодарите Гитлера… это он считает, что старый и глупый дурак по имени Итало Гарибольди будет лучше слушаться немцев, нежели молодой и строптивый Джованни Мессе.
В подкрепление Гарибольди дуче выделил и дивизию альпийских стрелков с альпенштоками – лазать по скалам. По прибытии их в Россию ветераны-итальянцы, уже обстрелянные под Хацепетовкой и под Харьковом, сразу оценили боевое значение альпенштоков:
– Вот чем удобно сшибать головы гусям и уткам!
– А еще лучше охотиться за прыткими советскими кошками…
К далекому маршу на Сталинград собирались лучшие дивизии дуче – «Коссерия», «Сфорцеска», «Винченца». Но на русских колхозников самое сильное впечатление произвело прибытие славной дивизии «Равенна», солдаты которой носили красные галстуки:
– Гляди-ка, Маня! Никак, пионеров прислали?
– Сейчас разведут пионерский костер и начнут кошек жарить…
Конечно, война с Россией нужна была Муссолини из политических видов, но всей душой он болел за дела в Африке, где его мощь представлял все-таки немец – Эрвин Роммель. Между нами, читатель, говоря, на конюшне дуче уже холили белого коня, на котором Муссолини собирался въехать в Каир…
* * *
Каир тех дней утопал в такой постыдной роскоши, что казался оазисом вульгарного былого, крохотным островком наслаждений – посреди страшного моря разрухи, страданий, концлагерей, голода, убийств и пожаров, объявших полмира. Война бушевала где-то там, в далекой и малопонятной России, а здесь, под самым боком итало-германской армии Роммеля, до утра ворковали саксофоны ночных дансингов, магазины ломились от обилия редкостных товаров, рестораны изощрялись в достоинствах своих фирменных кухонь, спорт чередовался с флиртом, борьба на теннисных кортах обсуждалась в Каире с такой же важностью, как и вопросы стратегии. Процветала атмосфера сплетен, секса, спекуляций и восточного кейфа, где чашка йеменского кофе с турецкой сигаретой становилась приятным дополнением к чтению досадных и малоприятных военных сводок. Штабы Окинлека занимали лучшие отели Каира – поближе к купальным бассейнам и площадкам для гольфа. Выгнать их отсюда на фронт было почти невозможно…
Это об офицерах. А что же британские солдаты?
Британские «томми», дети нищеты доков Глазго, дети трущоб Лондона, попав в этот сказочный Вавилон, даже не подозревали, что в мире возможна такая сладкая жизнь. Война в Ливии их мало касалась – для этого хватало мужества австралийцев, новозеландцев, греков, чехов, поляков, евреев, киприотов, африкандеров и даже отчаянных гурков из Индии, которые с ножами в зубах кидались на пушки Роммеля. У себя в метрополии «томми» радовались и овсяному супешнику с куском засохшего пудинга, а здесь, в Каире, они брезгливо ковырялись в экзотических блюдах Востока, лениво оценивая «танец живота» местной чертовки. Из тощих заморышей они превратились в откормленных и ленивых тельцов, недаром же Джеймс Олдридж, знавший обстановку Каира, прямо и беспощадно называл их «краснорожими» бездельниками.
155 
