Последние отзывы

  111  

— Спрашивали дорогу к Якутску?

— Да! И требовали от меня золота. Тут я не выдержал…

Он закрыл дверь и снова сел, внешне невозмутимый.

— Как же вы, старый человек, — спросил его Балабин, — и справились с тремя здоровыми преступными бугаями?

Ипостасьев сказал, что когда-то не страшился в одиночку принять бой с целым взводом противника, но и сейчас у него еще хватит сил и умения, чтобы расправиться с тремя.

Оперативник снова разложил свой блокнот:

— Так я составлю протокол об убийстве. Не возражаете?

А мне, сударь, ровным счетом плевать на тот протокол, который вы составите. Я не чувствую — себя виноватым.

Балабин, помня о деле, спросил:

— Есть тут поблизости золото?

— Оно даже ближе, нежели вы полагаете…

Ипостасьев снова пошарил под топчаном, с кисетом в руках вернулся к столу. Развязав тесемку, он опрокинул кисет — на доски протекло маслянистое золото.

— Где намыли? — вмешался «опер».

— Вы не должны спрашивать меня об этом. Ведь я хорошо разбираюсь в людях, и я вижу, что именно вам золото не нужно. Золото ищет вот этот молодой и красивый человек!

С этими словами он всю горку передвинул к Балабину.

— Еще хочется? — спросил он, словно ребенка-лакомку.

— А разве у вас есть?

— Где-то валялось… уже забыл.

Покопавшись в хламе, что лежал под столом, Ипостасьев достал тряпицу, внутри которой лежали самородки.

— Решил как-то умыться в ручье. Нагнулся, воды зачерпнул в ладони, а под водою, вижу, что-то блестит… Мне золото уже ни к чему! Но оставлять его в ручье тоже показалось излишним барством. Вот и собрал… можете взять себе.

Балабин тихонько наступил на ногу оперативнику, чтобы тот не вмешивался в разговор. Он спросил Ипостасьева:

— Не будете ли вы столь любезны показать мне то место, где вам удалось обнаружить россыпь и самородки?

— С великим желанием, — согласился старик. — Если уделите мне клочок бумаги, я вам нарисую…

Из-под его руки возникла удивительно точная топографическая сетка ближайших притоков Колымы, крестиками он обозначил месторождение золота.

— Здесь его больше, чем на Клондайке, — сказал Ипостасьев. — Но, к сожалению, в этом году вы не сможете заложить прииск. Морозы остановят вас в пути, а реки станут, и тогда всех вас ждет неизбежная гибель… Когда-то в молодости я тоже грешил старательством и по опыту знаю, что золото, как и преступные натуры, любит затаиваться от людей в самых угрюмых местах.

Утром караван тронулся в обратный путь.

— В следующем году, — сказал Балабин, — я приду снова и надеюсь опять встретиться с вами.

— Я бы тоже очень хотел этого, — отвечал Ипостасьев.

В следующем году Балабин увел поисковую группу к тем местам Колымского бассейна, на которые ему указал старый загадочный «насяльник»… Да, здесь было золото! Пройдя хорошую выучку у старателей, Балабин ловко работал лотком, встряхивая его в руках, и на дне лотка оседали драгоценные крупицы металла. Это было отличное золото, о котором Максим Горький писал, что оно «окружает человека своей паутиной, глушит его, сосет кровь и мозг, пожирает мускулы и нервы…».

В группе Балабина работали уголовники, служившие за носильщиков и конюхов каравана, а старый и бодрый громила, дядя Шура, осужденный по статье 59-й (ограбление с убийством), исполнял должность коллектора, чем немало гордился.

— Подставь кепку, — велел ему Балабин.

С лотка он пересыпал в кепку бандита намытое золото. Дядя Шура, которому осталось «загорать» еще три годика, исполнился печали о бренности бытия.

— Пятьдесят девятая статья, — сказал он, — трепаться не любит… Ну что, урки, приуныли? Сейчас трахнем инженера по башке топором и мотаем всем гамузом до Якутска. У меня в кепочке столько, что по гроб жизни мы все обеспечены, и даже на девочек останется…

— Мотай, мотай, — ответил Балабин, снова склоняясь над ручьем. — Пропьешь золотишко с девочками, а потом что делать? Опять по башке топором трахать?

После работы ели у костра кашу со шкварками. Дядя Шура сказал, что надо бы придумать название прииску, который скоро возникнет здесь, оживляя колымскую глухомань.

— Назовем его Нечаянным, никто не придерется.

Воры, громилы и бандиты пустили его подальше: — Какой же нечаянный, ежели все мы вполне сознательно до Колымы докатились? Шарики-то свои перестукай, падла!

И хотя Балабин понимал, что ничего случайного в открытии месторождения не было, он все же вписал на карте новое название — Нечаянный.

  111