37 
Но ведь Порция продала себя только для того, чтобы защитить своего брата, а потом еще и заплатила миллион...
Нет, не стоит думать об этом!..
Диего снова взглянул на себя в зеркало и горько усмехнулся. Теперь он потерял ее навсегда, и его жизнь утратила всякий смысл.
– С возвращением, блудный сын.
Приветствие отца Томазо было произнесено довольно сухим тоном. Диего улыбнулся пожилому священнику. Тот постарел, но не изменился.
– Что ж, тогда позвольте мне самому заплатить за жирного тельца, – ответил Диего так же сухо.
– Не сомневаюсь, что за это тебе вернут часть налогов, – произнес старик.
Когда Диего вышел из машины и отослал откровенно обрадовавшегося шофера, целая буря переживаний охватила его. Прошлое и настоящее, воспоминания и реальность слились воедино, время остановилось. Он осмотрелся. Место выглядело совершенно так же, как и раньше: красивые цветы у ярко окрашенной входной двери, белые стены. И тот же запах!
Этот запах, который так поразил Диего, когда отец Томазо привел его сюда впервые – голодного до такой степени, что запах горячей, вкусной еды заставил его согнуться пополам от резкой боли в животе. Время исчезло: сейчас, как и двадцать лет назад, он ощутил приступ голода!
Священник, не останавливаясь, шел во двор. Диего следовал за ним. Они, должно быть, готовят сейчас обед, как раз к концу занятий.
Как же долго и с каким упорством Диего боролся против этих уроков! Набив голодное брюхо едой, он мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться на улицу, но отец Томазо оказался непреклонен: не будешь учиться – никакого приюта, никакой еды.
И потом, сказал священник, только трусы бегут от того, чего они страшатся. А Диего боялся чернил на бумаге, и ему пришлось это выдержать – уроки и унизительную благотворительность.
Проходя мимо дверей одного класса, Диего услышал взрыв смеха – детского и взрослого; из дверей следующего донеслись звуки пения и молитвы.
Он осмотрелся. Помещение стало больше после надстройки третьего этажа и появления нескольких пристроек, да и сам участок земли, занимаемый приютом, значительно увеличился. Пока отец Томазо рассказывал, на что пошли деньги, которые присылал Диего, они дошли до строящегося лечебного корпуса.
– Это наша клиника. Она будет не только для наших детей, но и для их семей и соседей. С помощью врачей и медсестер, чью работу оплатишь тоже ты, мы сможем обеспечить им более существенное лечение. Возможно, даже уговорим их отправиться в ту прекрасную больницу, что ты построил для города.
– Скажите, отец, – проговорил Диего так же сдержанно, как и священник, – вы считаете, что мне не надо было строить в Сан-Кристо бесплатную больницу для его жителей?
– По-моему, ты должен был дать им что-нибудь от своего сердца, а не из своего бумажника, Диего! Твой кошелек очень толст... а вот твое сердце... Оно так же пусто, как у того голодного мальчишки, каким ты был.
Диего почувствовал прилив ярости. Или то было какое-то иное чувство? Он схватил отца Томазо за рукав сутаны.
– Мой бумажник оплатил все это! И еще сотню подобных мест! Я плачу за больницу для этого города и полдюжины других городов Марагуа. Я плачу за то, чтобы не вырубались наши леса, не отравлялись реки. Я плачу фермерам, чтобы они могли покупать нужные им машины. Вес моего бумажника напоминает нашему уважаемому президенту, что не всегда благоразумно прислушиваться к мнению богатой элиты, полагающей излишними школы для крестьян, которых они воспринимают только как рабов для своих плантаций.
Печальный взгляд старика остановились на лице Диего.
– Ты столького добился, мой мальчик. Весь мир принадлежит тебе. Но тогда скажи мне, почему ты так мрачен и почему смотришь на меня глазами затравленного зверя? Зачем ты вернулся, Диего? Почему решил на мгновение выбраться из своего богатого, роскошного существования?
Кровь бросилась в голову Диего. Отпустив рукав священника, он отвернулся. На его сердце лежал камень, тяжелый, как могильная плита, как бетонные плиты строящегося здания больницы.
– Когда все это будет достроено? – спросил он, махнув рукой в сторону стройки.
– Ну, – отвечал отец Томазо с прежней сухостью, – это зависит от того, сколько рабочих рук будет в нашем распоряжении. К счастью, с сегодняшнего дня у нас на одного работника больше. – Он спокойно посмотрел на стоявшего перед ним миллиардера. – Я рад, сынок, что все эти модные спортивные клубы позволяют тебе держать себя в такой хорошей форме. А теперь снимай пиджак и галстук, давай сюда свои золотые часы. Тебе скажут, что от тебя требуется.
37 
