Особенно,... 
30 
Больше нечего защищать. Нечего здесь делать.
Прочь отсюда.
Она была опустошена.
Оба молчали. Что тут можно сказать? Ничего. Абсолютно ничего.
— Ты улетишь завтра в Лондон, я все организую, — наконец бесстрастно произнес Алексеус.
До отъезда Алексеус не виделся с Кэрри, объясняя это тем, что он не хочет ее беспокоить, понимая — это лишь отговорка.
Он работал допоздна, благо дел накопилось очень много. Кофе и еду ему приносили прямо в офис, он перекусывал, не отрываясь от компьютера. Только ощутив невыносимую резь в глазах, Алексеус заставил себя выйти из офиса.
Вилла казалась очень пустой без Кэрри.
Зияющая пустота.
Алексеус прошелся по террасе. Она была огромна, вполне можно было бы устраивать обеды здесь, но мать предпочитала делать это в доме.
Как и в тот день, когда я привез сюда Кэрри.
Ему припомнился большой накрытый стол и гости, Беренис во главе стола. Справа от нее Анастасия Саваркос, изысканно-элегантная в светло-оливковом платье, с жемчужными серьгами и ожерельем, минимум макияжа. Весь ее облик — полный контраст с сидящей рядом с ним девушкой.
И Кэрри.... Кэрри в платье с очень глубоким декольте, сильно обнажающим грудь, плечи и спину, с распущенными волосами, распухшим от его поцелуев ртом. Она молча сидит рядом с ним — не только потому, что все говорят по-гречески, но и потому, что на нее никто не обращает внимания. Намеренно.
Предполагалось, что она не узнает, зачем я привез ее сюда! Не обратит внимания, не поймет!
Не поймет, что он намеренно старался, чтобы она выглядела как женщина для плотских утех. Имея такую дамочку под боком, мужчины, как правило, не женятся.
«Ты всему миру показал свою шлюху!»
Ее жестокие, злые слова звучали в голове, не смолкая.
Алексеус испытывал смешанные чувства, он не мог подобрать названия своему нынешнему состоянию.
И вдруг он понял.
Он испытывает стыд.
Ему стыдно за то, что он сделал.
Я заставил ее выглядеть именно так, как она сказала! Использовал ее в своих интересах.
Алексеус снова услышал ее горькие слова:
«Неважно, что ты думал обо мне, не так ли? Неважно, что я такое. Ведь я была именно тем, чего ты хотел. Хорошенькое, впечатлительное, страстное... существо, с готовностью откликающееся на твои ласки...»
Но он никогда не думал о ней плохо! Это и слова не его. Янис отравил ими сознание Кэрри. В какую адскую игру играл его сводный брат? Сеял беду просто так, ради собственного развлечения? И как он осмелился называть Кэрри всеми этими пакостными словами!
Алексеус никогда не думал так о женщинах. И уж тем более о Кэрри!
Нет, только не о Кэрри!
Во время последнего их разговора она с болью говорила, что он платил ей роскошью жизни, изысканной одеждой и драгоценностями за сексуальные удовольствия. Но ведь их отношения строились не на этом!
Роскошная жизнь — просто его привычный стиль. Покупать ей дорогую красивую одежду и украшения было таким удовольствием для него. Как и ее непосредственная радость в ответ.
Нет! Эти обвинения Кэрри совсем несправедливы! Хотя бы в этом он не виноват.
Алексеусу стало немного легче. Он даже огляделся. Ночь была наполнена запахом цветов, легким звоном цикад и слабым плеском волн. Роскошно и красиво.
Как мы с Кэрри? Роскошь и красота? Красота, которой она сияла, и роскошь, которую олицетворял я? И она оставалась со мной из-за роскоши? Только это и привлекло ее?
Нет! Определенно, категорически нет!
Он четко осознавал — живи они в убогой лачуге, Кэрри точно так же таяла бы в его руках, дрожала бы от страсти, льнула бы к нему, трепеща от желания, когда он целовал ее прекрасное тело.
Эмоции, переполнявшие его, были сильными, прежде ему неведомыми.
Невыносимо.
Меж тем память продолжала рисовать ему картины такого недавнего прошлого — вот они, обнявшись, приходят в себя после бури чувств, их тела переплетены, он мягко перебирает пальцами ее волосы, ощущает ее дыхание на своей коже и испытывает удовлетворение и совершенно необъяснимо полное чувство мира и покоя. Кэрри...
Ее имя все время звучит в нем. Все, что ему осталось от нее...
— Тоскуешь по ней? - раздался голос с дальнего конца террасы, знакомый, насмешливый и раздражающий, тот, который Алексеусу не хотелось слышать. Всегда не хотелось, но в этот момент особенно. Из темноты вышел Янис.
30 
