Последние отзывы

  44  

Бухгалтер повторила весь путь хождения документов, рассказала, как позвонили из банка, как она помчалась туда, ну и так далее. Выслушав ее и ничего не сказав, Макар пошел к выходу, Севастьян поспешил за ним.

– Подождите, Макар. А мне что делать?

– Напишите заявление. На вашу Веронику заведут уголовное дело.

– Думаю, теперь она уедет, я бы на ее месте так и поступил. И мы ее не найдем.

– Не уедет, – заверил Макар. – Она понимает, что, уехав, не решит проблемы – ее будут искать. Ей надо выбираться из дерьма, и выбраться она хочет чистой. Как она станет это делать – покажет будущее. Но вряд ли уедет.

– Сволочь! – прорвало обманутого и ограбленного мужа. – Потрясающая сволочь! Я этой гадюке верил, как себе! «Вероника, ты устала? Вероника, хватит натирать здесь все! Вероника, поедем отдохнуть куда-нибудь», – ерничал он. – Что вы! Моя жена дома сидеть любила и заглядывала мне в рот своими преданными, честными, чистыми... Лгунья! Но так же не бывает, чтоб за четыре года она ни разу не прокололась, не показала, какая на самом деле! Я же ни разу не заметил... Не понимаю! Хоть убейте, ничего не понимаю.

Очевидно, ему не свойственно было беситься, кричать, сотрясать кулаками воздух, но наступают моменты, когда и сдержанный человек не способен скрыть ярость. И когда такой человек взрывается, как пороховая бочка, он становится немного нелепым, немного смешным, потому что это состояние для него противоестественно. Так и произошло с Севастьяном. Он в возбуждении ходил по коридору, заставленному большими коробками, на которых горками лежали маленькие коробочки. Чтобы не смести эти горки руками, Севастьян держал ладони в карманах брюк, а возмущение выражал плечами, взлетавшими к ушам, и головой, которая болталась будто отдельно от тела. И остановка его была такой же внезапной, как взрыв, и извинился он совсем не виноватым тоном, скорее бранным:

– Простите. Вот уж не думал, что меня облапошит собственная жена, как последнего лоха. Впрочем, я и есть лох. Я претендую на первое место среди лохов.

– Посыпать голову пеплом поздновато, – заметил Макар.

– Послушайте, я готов помочь всем, чем могу, деньгами тоже, только найдите ее. А как найдете, заприте меня, иначе я за себя не ручаюсь.

– Успокойтесь, – надменно сказала ему Алина. – Меня тоже надо запереть, когда найдется ваша Вероника.

– Ваша! – фыркнул Севастьян. – Была когда-то.

– Ладно, нам пора, – засобирался Макар. – А вы, Севастьян, выпейте водки, помогает.

И вздохнул: сам с удовольствием принял бы граммов сто пятьдесят, но... Севастьян пошел провожать Макара с Алиной, путь лежал через салон, попутно он осведомился:

– Куда вы сейчас?

– В институт, где училась ваша... – Макар не договорил, так как завибрировал мобильник, следом раздалась мелодия. Номер оказался незнакомым, Макар поднес трубку к уху: – Дергунов слушает.

– Это Константин Брицын.

– Ага, созрели? Давайте договоримся о встрече...

– Не, не, не! – панически заорал Брицын. – Знаю я вас, повяжете. Поговорим по телефону...

– Слушай меня, Константин, – взял агрессивный тон Макар. – Тебя повяжут, если не придешь ко мне на встречу, уж я приложу к этому руку. Так что выбора у тебя нет. По телефону слушать твой треп не буду, лучше приезжай. Со своей стороны обещаю: сегодня тебя не повяжут.

– Ага, вам, ментам, верить – себе могилу вырыть.

– Ты глухой, Брицын? – перебил его Макар. – Только при встрече буду базарить. Не испытывай мое терпение. Пока никто не знает, что ты был у подружки. Мое условие: не приходишь – я докладываю все, что знаю про тебя, кому следует.

– Я подумаю...

– Нет, Брицын, думал ты достаточно. Сегодня, сейчас. Или никогда.

– Ладно, приду. Куда?..

– К памятнику Кутузову. Поехали, Алина, институт пока отменяется.

Алина уложила подбородок на руль и смотрела прямо перед собой, может, на топорный памятник Кутузову. Макар поглядывал на часы и вертел во все стороны головой. Людей на площади было полно, так ведь погода шикарная. Наконец-то пришла весна, принеся с собой долгожданное тепло и надежды, которые почему-то любят появляться в невероятном количестве именно весной. Но Макар пребывал далеко не в лирическом настроении, на весну ему было плевать.

Алина побаивалась вспышек Макара, вернее, своих реакций на его эмоциональные всплески. Ведь после них она начинала жалеть, что обратилась за помощью к этому не всегда воспитанному человеку, постоянно разговаривающему с самим собой, что свидетельствует о неполадках в мозгах. Правда, иногда он удивлял ее и тактом, и умом, и обаянием, в общем, Макар не безнадежен, тем не менее она предпочитала лишний раз не сердить его. У нее были свои соображения, и сейчас Алина думала, в каких интонациях высказать их. Покосившись на Макара, чтобы определить, в каком он расположении духа, она отметила: непроницаем, одновременно сосредоточен. И рискнула задать вопрос самым мягким тоном, на какой была способна.

  44