Особенно,... 
53 
– Карета и четверо всадников, – прошептал колдун, чье лицо мгновенно расплылось в зловещей ухмылке. – Кажется, нам повезло, благородные господа хотят уединения…
– Не думаешь же ты…
– Нет, пока еще не думаю, – перебил Вебалс, схватив Палиона под руку и потащив за собой. – Чтобы думать, нужно хотя бы видеть. Шевели ногами, дружок, а то опоздаем к раздаче подарков.
Путь к эфемерному подарку судьбы пролегал через колючие кусты, овраг с выводком шипящих гадюк и небольшую лужу, прикрытую сверху слоем опадшей листвы. Однако неприятные ощущения, возникшие в ходе пробежки под ручку, с лихвой компенсировала увиденная компаньонами сцена, вселившая надежду в их далеко не склонные к романтизму сердца.
На опушку рощи с противоположной стороны от дороги действительно выехали карета и четверо всадников в довольно приличной броне. Судя по гербу, белая лошадь на ярко-красном поле, изображенному на дверцах экипажа и одеждах слуг, уединиться пожелал какой-то граф. Палион поверхностно изучал Геральдику Лиотона и прилегающих королевств, но все-таки вспомнил, что белый цвет на родовых гербах могли использовать только дворяне не ниже графского титула. Герцоги и принцы предпочитали золотой, да и эскорт у них явно был бы побольше. Что же касается Вебалса, то он вообще не удосуживался забивать светлую голову подобной ерундой.
Карета остановилась, всадники слезли с коней и поспешно открыли дверцу, выпуская наружу двух молодых странников: мужчину в черном бархатном камзоле с кружевным жабо и привлекательную брюнетку в строгом дорожном платье, но все же с чересчур глубоким декольте. Прячущиеся в зарослях густой травы авантюристы удивленно переглянулись. Поведение парочки благородных особ показалось им более чем странным. Во-первых, с виду галантный кавалер не протянул даме руку при выходе из кареты, а во-вторых, быстро пошел, почти побежал в лес, подавая знак спутнице следовать за ним. Молчаливые стражники и флегматично взиравший с козел кучер остались при экипаже, а не последовали за исчезнувшими среди деревьев хозяевами.
«И что бы это значило? Если то, о чем я подумал, то почему не в карете… во время езды? Там так мило трясет и на кочках подбрасывает…» – предположил Палион и тут же получил от непоседливого колдуна острыми костяшками в бок. Подавая пример замечтавшемуся на отвлеченные темы товарищу, Вебалс по-пластунски пополз в направлении, куда удалилась странная парочка.
К счастью, обдирать о ветки да коренья и без того протертую до дыр куртку Палиону пришлось недолго, уже через тридцать шагов, точнее семьдесят восемь гребков руками, чуть правее от конспираторов стали доноситься голоса. Супруги, а может, и не связанные узами брака вельможи вдохновенно осыпали друг дружку словечками, которые не всегда услышишь и от опустившегося до самого нищенского дна пропойцы. У благородных особ все не как у людей, они не могут себе позволить оскорблять друг друга в присутствии низкородных слуг, и поэтому вынуждены, сдерживая клокочущий в груди гнев, пускаться на всякие глупые ухищрения; порой излишние, а порой и откровенно опасные.
– Еще раз и это последний… последний, когда я тебя спрашиваю по-хорошему! – бесновался мужчина, бегая вокруг дамы и яростно распинывая сучки. – Где ты была этой ночью, почему не открывала, дрянь?!
Разъяренный граф все бегал и постоянно дотрагивался до головы руками, как будто проверяя, не начали ли у него отрастать рога. Не ведая стеснения в эпитетах… ярких, сочных, красочных… он продолжал покрывать подол длинного платья жухлыми листьями и пронзительно верещать. Его спутница, наоборот, гордо хранила молчание, и лишь раскрасневшиеся под слоем пудры и румян щеки выдавали ее желание отхлестать распоясавшегося негодяя веером по лицу. Лежавший рядом Вебалс едва сдерживался, чтобы не покатиться с хохоту, так забавна и необычна была ссора светской львицы и благородного, но не очень довольного ветвистостью рогов оленя. Воистину огромный накал страстей по пустяковому поводу, искрометная лексика лиотонского простонародья, вылетающая из уст придворного шаркуна и прочие комичные своей несочетаемостью нюансы чуть не довели веселящегося Озета до грани безумия. Он даже набил рот сырым мхом, чтобы не рассмеяться и досмотреть до конца увлекательное зрелище.
– Замолчи, мужлан! – почти выкрикнула пытавшаяся сохранять достоинство дама. – Я же не спрашиваю, где ты пропадал три дня подряд?!
53 
