Последние отзывы

  92  

– Думаешь, баронесса одна из них?

– Не думаю, а знаю точно, – хмыкнул Вебалс. – Она даже имени не посчитала нужным сменить. С этой парочкой все понятно, они вскоре начнут борьбу за престол. Вопрос в другом: где околачиваются еще две дамочки? Но это мы сможем узнать только у Самвила… Нам нужно срочно проникнуть во дворец!

– Значит, опять, опять все заново… офицерскую пьянь по кабакам собирать? – вздохнул Палион, почувствовавший себя старушкой, с трудом дотащившей ведерко до крыльца и, только поднявшись на первую ступеньку, обнаружившей, что ведерко было дырявым.

– Да нет, это нам уже без надобности, – обнадежил разведчика Вебалс и кивнул головой в сторону спящего вампира. – Вот он, наш пропуск во дворец, посапывает, похрюкивает и в подушку слюнки пускает. Надо бы и нам с тобой немного сил поднабраться, а как выспимся, за дело возьмемся.

– Так день же будет, – удивился Лачек. – Разве вампиры днем не спят?!

– Кровососы боятся не дня, а солнечного света, так что не переживай, обузой наш толстопузый друг не станет, – заинтриговал Озет компаньона и, оставив его ломать голову над своими словами, как ни в чем не бывало перевернулся на другой бок и тут же заснул.

Кто бы мог подумать, что лавка для любителей слоняться по улочкам в позднюю пору и лазить по крышам чужих домов может скрываться под вывеской обычной гончарной мастерской. Однако Киф знал куда шел, а стоило лишь Марвету переступить порог подвального магазинчика, как все сомнения тут же отпали. Нет, прилавки действительно были заставлены расписными горшками, в которых любят выращивать цветочки богатые горожане, а вот личность торговца не вызывала сомнений. Низенький, сгорбленный и тощий, как погнутая жердь, коротышка с трясущимися при виде злата ручонками и непрерывно бегающими из уголка в уголок глазок с сине-зелено-коричнево-серыми зрачками. На неровном, морщинистом и усеянном бородавками лбу «гончара» так и было написано: «Продам родную маму за сходную цену, а за отдельную плату сдам папулю в аренду!» Странно, что еще кто-то из домоседок-хозяек покупал у него горшки, Марвет побрезговал бы даже притронуться к утвари, произведенной вот этими кривыми ручонками.

– Здоров будь, Фурф, как делища?! – жизнерадостно прокричал Киф и стукнул ладонью по горбатой спине продавца.

– Дела как дела, идут помаленьку. Ты-то чего приперся? Мой товар знаешь, он не для тебя… иль специализацию решил сменить? – на одной ноте и без всякого изменения интонации произнес привыкший общаться со всякого рода клиентами торгаш и ленивым жестом пригласил посетителей пройти за дверь, в хранилище ночного ассортимента.

– Да нет, кобыл на переправе, как сам знаешь, не меняют, – захихикал, обрызгивая горшки слюной, Киф и, пританцовывая, пошел следом за хозяином лавки. – Дружка приперло… Да, не бойсь, он свой в корягу, не продаст, а если чо надо, то и сподмочь может…

– Скидка два и восемь, обычная… на большее не рассчитывай. Не те времена, Киф, чтоб по дружбе деньгами швыряться и себе в убыток торговать, – жестко прервал болтовню вора торговец и, наконец-то справившись трясущимися ручонками с огнивом, зажег огарок свечи.

Товара в задней комнате было навалено много, но иначе как барахлом назвать его Марвет не мог. Даже они, пробиравшиеся выжженными лесами да покинутыми хуторами, окруженные со всех сторон врагом солдаты, умудрялись делать при помощи обычного деревенского инвентаря куда более прочные и надежные вещи. Что же касалось цен, то они были завышены раз в пять, если не в шесть.

– Ну как? – сложив крест-накрест ручки, проблеял на этот раз даже с интонацией Фурф.

– Скажи, а зачем деньги человеку без головы? – при помощи встречного вопроса высказал свое мнение Марвет и, пристально глядя в хитро забегавшие, разноцветные глазки проныры, продолжил вещать; тихо, вкрадчиво и совершенно спокойно: – Сейчас ты покажешь мне настоящий товар, а на ценниках последние нули подотрешь! Вякнешь что-нибудь супротив, язык твой поганый вырву, высушу и в горнице у себя вот таким вот гвоздищем к стенке прибью! Пусть висит, трофей не трофей, а глазу приятно…

Конечно же, Марвет был далеко не первым, кто говорил подобное. Гончар, торгаш, скупщик краденого, а по совместительству еще и ростовщик наслушался всякого от клиентов, недовольных ценой и качеством его товаров. Однако ни у одного из прежних бузотеров не было таких глаз. Два-три десятка лет упорной борьбы за выживание одиночество и внутренняя опустошенность, уже давно ставшие нормой жизни около тысячи загубленных душ, притом четверть из них не на поле бранном нежелание торговаться и глубочайшее презрение ко всякого рода стяжателям и прохиндеям – вот что нашел хорошо разбирающийся в людях торговец во взоре сотника и не стал будить дремавшего в этом странном посетителе зверя.

  92