Особенно,... 
88 
За четверть часа быстрого шага моррон сумел добраться от восточной набережной до церковной площади. Вид величественного индорианского храма и его окрестностей пробудил в памяти Дарка неприятные воспоминания о событиях прошлой ночи. Дальше его путь пролегал мимо «Последнего приюта», до которого, впрочем, оставалась еще целая четверть часа такой же быстрой ходьбы по грязной, узкой улочке, весьма опасной для одинокого путника ночью. Перейдя через площадь, моррон все еще размышлял, стоит ли ему заглянуть в воровской притон и «задушевно» пообщаться с Граблом, лучше всего, взяв его за грудки или подвесив вверх ногами к потолку, как свиную тушу. Желание узнать правду о внезапном исчезновении дельца и о его причастности к последующему нападению вампиров было велико, однако не являлось на данный момент первоочередной задачей. К тому же «дружеская» беседа с низким пройдохой могла затянуться на пару-другую часов, а столько времени у моррона не было. В его распоряжении оставалось максимум чуть более… минимум чуть менее часа.
Стараясь как можно быстрее миновать опасный участок местности, Аламез еще ускорил шаг и практически перешел на бег. Заброшенные дома мрачно нависали над ним, пугая в ночи зловещими узорами трещин на облупленных фасадах да пустыми глазницами оконных проемов, которые, казалось, в любую секунду могли ожить и засосать, проглотить отважившегося пройти мимо них в поздний час человечка. Дарк уже прошел большую часть улочки, но вдруг резко остановился. Нехорошее предчувствие овладело морроном, и он застыл, вслушиваясь в тишину.
Хотя позади не было ни души, а впереди лишь маячила шатающаяся из стороны в сторону, то падающая на мостовую, то поднимающаяся фигурка припозднившегося пропойцы, рука воина сама собой потянулась к мечу. За ним следили, но это был не вампир. Дети ночи умеют передвигаться не только незаметно, но и бесшумно. Они хорошо видят во тьме, поэтому не наступают ногой на битое стекло и не спотыкаются о гниющие обломки, бывшие когда-то мебелью. Неуклюжий соглядатай выдал себя. По донесшимся до него звукам Дарк даже смог определить приблизительное место нахождения совершенно негодного для искусства тайного преследования увальня. Звуки донеслись со второго этажа дома справа, мимо которого моррон только что прошел.
– Выходи! Не боись, не трону! Поговорим! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко для ночной тиши произнес Дарк, стоя на месте и не оборачиваясь.
Любое резкое движение, любое неосторожное действие объекта слежки могло спугнуть неопытного и, возможно, трусливого наблюдателя, а со страху, как известно, новички да дураки творят глупости. Неудачливый шпион мог броситься бежать или, что еще хуже, от испуга выстрелить из арбалета моррону в спину, поэтому Аламез решил не провоцировать неумеху и даже, чтобы убедить его в нежелании предпринимать агрессивные действия, убрал правую руку с меча и медленно поднял ее вверх, показав пустую ладонь не сводившему с него глаз человеку или кому-то еще…
Демонстрация мирных намерений возымела должный эффект. Через пару секунд спина Дарка ощутила легкое колебание воздуха, а затем в шагах пяти-шести позади него почти одновременно раздались легкий шлепок, сдавленный стон, похожий на хрип, и тихое чертыханье. Это наблюдатель, который, возможно, совсем не был противником, отважился выпрыгнуть из окна второго этажа, но неудачно приземлился и, кажется, ушиб ногу о неровность на мостовой.
Аламез мгновенно развернулся на каблуках, а его рука тут же скользнула вновь к рукояти меча, но на полпути изменила траекторию движения и, расслабившись, опустилась вниз. Маленький человечек, сидевший перед ним и обеими руками сжимавший зашибленную пятку, был совершенно неопасен, хоть и непонятно, с какой стати вздумал за ним следить.
– Чего тебе надо? Зачем по пятам идешь? – спросил моррон без злости в голосе, но с холодком.
– Нет бы спасибочки сказать, что из подземелья тя вывел! – прогнусавил пребывавший далеко не в лучшем расположении духа Кабл, стянув с ноги башмак и растирая ступню, раскрасневшуюся от ушиба, как щечки стыдливой девицы от фривольного предложения нетерпеливого ухажера. – Вот она, благодарность человечья! Хотя что это я?! Какой из тя человек?! Моррон – тот же мертвяк, разве что не разлагается на ходу, смрадно не пахнет да к мозгам человечьим аппетиту не имеет! От человека в те лишь оболочка осталась, откуда ж благодарности ждать?!
88 
