очень нудно 
13 
– Водки дай... Нет, сначала воды, потом водки. Стакан.
Бражник в спортивных штанах и майке, в тапочках на босу ногу проследовал за ним. Он уже успел вздремнуть, был вял и зевал. Всякие там разговоры на личные и общественные темы вести сейчас у него не было желания.
Сорок семь лет Геннадию Павловичу. Личность он известная, однако всеми позабытая, что его абсолютно не устраивает. Он усиленно лезет в политику города, а его усиленно оттуда выпихивают. Бражник имеет свои клички, как и многие известные в тех кругах люди. Самая распространенная – «Темная лошадка с ядовитой уздечкой». А дело вот в чем. Когда-то он решил, что достоин кресла мэра, и выставил на выборах свою кандидатуру. С этого начался закат его карьеры во всех направлениях. И не только его, многим пришлось дорого заплатить за скромное желание Геннадия Павловича. Бражник – человек непостоянный, шарахается из стороны в сторону, поэтому и зовут его темной лошадкой, а острый язык Геннадия Павловича не дает покоя правителям города. Он, озлобленный неудачей на выборах, даже написал о верховной клике брошюру, отличающуюся исключительной ядовитостью. Брошюра нашумела, жители города посмеялись и решили, что на Бражника обязательно будет покушение. Ждали этого затаив дыхание. Но заговор молчания полностью уничтожил претензии Геннадия Павловича на статус смелого политика, и он канул в забвение. Лицо у него некрасивое, в мелких ямках, как после оспы, однако борода, по мнению многих женщин, закрывает сей дефект природы, делая внешность Бражника даже импозантной. Впрочем, женщины ценят остроумие и обхождение, поэтому Геннадий Павлович и пользуется у них успехом.
Арнольд Арнольдович, пройдя пешком через полгорода и промокший до нитки, с трясущимися руками, залпом осушил четверть графина воды. Затем сразу бухнулся на табурет у стены и простонал:
– Дай водки, умоляю! Водки мне!
Бражник знаком с Медведкиным много лет, а в таком состоянии возбуждения видел его впервые. Показалось, что и редкие волосенки вокруг плеши на голове Арнольда Арнольдовича торчат не просто в разные стороны, а дыбом. Геннадий Павлович достал из шкафа початую бутылку, взял рюмку. Но Арнольд Арнольдович вырвал из его руки бутылку, поискал глазами стакан, а не найдя, схватил чайную чашку, наполнил ее до краев и залпом, как только что воду, выпил водку.
Бражник окончательно проснулся:
– Чего стряслось?
Арнольд Арнольдович бросил на него тоскливый, как у бездомной собаки взгляд, и с видом заговорщика спросил:
– Гена, ты веришь в жизнь после смерти?
– Где ты нос разбил? – наконец заметил Бражник запекшуюся кровь под носом приятеля.
– Неважно. Ответь: веришь?
Подозревая, что друг тронулся умишком, Геннадий Павлович присел на табурет напротив, потирая нервно черную с проседью бороду, и сказал ласково:
– Арнольдыч, давай я позвоню жене, она прие...
– Не надо! – дернулся Медведкин. – Я в своем уме, не смотри на меня так. Боже мой! – схватился он руками за голову, поставив локти на стол. – Почему так: если человек ходит как кол проглотил, замкнут, необщителен и груб, то считается нормальным? Если же потрясен настолько, что плохо контролирует свое поведение, или до наивности искренний, так все решают, что он ненормальный? Я нормальный, Гена! Но стоит мне рассказать, кого я видел час назад, ты вызовешь неотложку. Я этого не хочу.
– Не вызову, – пообещал Бражник, да он бы сейчас пообещал что угодно, потому как слишком уж необычно было поведение Медведкина. – И кого же ты видел?
Арнольд Арнольдович взглянул исподлобья на друга, будто пронзил насквозь. Потом налил в чашку еще водки, но уже половину, выпил, снова посмотрел на Бражника и решился:
– Я видел Кима Рощина.
У Бражника не обозначилось изменений на лице. Разве что проскользнула жалость. Медведкин закивал головой: мол, я знал, что ты не поверишь.
– Гена, я его видел, – сказал редактор, выделяя каждое слово, – как тебя. Он говорил со мной, и он... он был живой! – Это оказался последний довод, и его Арнольд Арнольдович выкрикнул, сотрясая кулаками воздух.
– Успокойся, Арнольдыч, у женщин бывает климакс, у мужчин в нашем возрасте тоже происходят некоторые изменения в той или иной степени...
– Дурак ты, Гена. – Медведкин оборвал друга и отвернулся, не желая доказывать то, что недоказуемо. Спиртное подействовало, он устало опустил голову на руки, но происшествие настолько бередило, что тут же подскочил: – Ну почему ты не веришь? Я не сошел с ума! Хочешь, докажу? Сегодня одиннадцатое мая, среда. Я главный редактор бездарной газетенки, выполняющей волю администрации и именуемой в народе «боевой листок» за чисто информативный профиль. Вчера я был на координационном совете, у меня двое детей, жена и трое внуков. В жизни я сделал немало подлостей...
13 
