Особенно,... 
62 
Назойливость и преданность, возведенная в степень инфантилизма, сводили колдуна с ума. Искусственные создания лебезили перед ним, заискивающе глядели в глаза и даже умильно заглядывали в хозяйский рот во время приема пищи, К счастью, колдун не имел дурной привычки привязываться к «питомцам», и как только ему надоедала очередная рожа деревенского простачка, тут же отправлял ее владельца в какую-нибудь отдаленную стаю. Так жить было можно, но тем не менее окружение примитивных существ уже порядком надоело возжелавшему воцариться на планете Озету.
Парень испуганно заморгал большими глазищами, не понимая, чем не угодил обожаемому хозяину, и поспешил скрыться, уронив по дороге несколько стульев и ящиков, стоящих за дверью. Кергарн опять остался наедине со своими мыслями, к сожалению, горькими. Управлять эволюционными процессами оказалось гораздо труднее, чем он изначально предполагал. У первобытных людей инстинкт размножения играл важную роль в социуме, а у его творений он полностью отсутствовал. Что для вутеров, что для оборотней, что для иных высших существ имели значение лишь самосохранение, охотничьи инстинкты и подчинение, на этом далеко не уедешь, не выстроишь четкую, безупречную систему взаимоотношений. К тому же Кергарн находился в неведении, как и кем расставлялись приоритеты в стае, находившейся продолжительное время от него вдалеке? По какому принципу выбирался вожак? Кто лучше охотится или кто лучше умеет приспособиться к жизни во враждебной среде, то есть среди людей? Кому и как из его примитивных творений пришла в голову воистину гениальная идея обосноваться в Бобровых Горках, притом не тайно, не прячась, а открыто заключив с трусливыми крестьянами союз? Расспросы, проводимые с пристрастием настоящих допросов, к результату не привели. Слуги молчали и преданно смотрели в глаза. В конце концов Кергарн понял, что разумная нежить воспринимает его не как хозяина и вожака, а как более сильного хищника, у которого находится в рабстве. Нужно было срочно принимать меры, выстраивать заново несостоятельную, устаревшую систему взаимоотношений в охотничьем коллективе. Однако всего один неверный шаг мог привести к краху, впрочем, как и бездействие.
Кергарн вновь подошел к столу и, стукнув со злости кулаком по дубовой крышке, хотел было закинуть в огонь не оправдавшую его ожиданий книгу, но потом успокоился и, закрыв талмуд, аккуратно положил его на прежнее место. Сборник знаний был ни при чем, не виноват был и автор, просто задача оказалась слишком сложной, и мозг колдуна не смог ее с ходу решить.
«Самый лучший отдых – смена рода деятельности», – успокоил себя Озет, бывший когда-то Богом Коварства, и направился в лабораторию, тем более что доставлявшие ему столько хлопот подручные уже принесли туда новый подопытный материал.
Толстуха Терена весело кружилась под звуки вальса на бронированном крыле космического истребителя «ПР17», но дело почему-то происходило не среди звезд и расплывчатых силуэтов далеких планет, а под водой. У вдовствующей купчихи были симпатичные жабры и восхитительные плавники, а из-под прозрачного платья торчало павлинье оперенье, правда, какое-то странное, с вкраплениями чешуек и собачьей шерсти. Вел истребитель Вебалс, играющий по каналу экстренной связи с Дедулей в габро-покер.
Разведчика мучил кошмар. Мозг обрабатывал потоки новой информации и сплетал из нее хаотичные, немыслимые цепочки. Видение в целом не имело смысла, но каждый его элемент символизировал отдельный, важный для памяти блок. Толстушка Терена с ее жеманными ухмылками —жители Дукабеса; чешуя и клочья собачьей шерсти – информация о вутерах и прочих загадочных существах; истребитель – усиленно затравленное в себе желание вернуться домой и надавать увесистых тумаков подставившим его мерзавцем; Вебалс и Дед – тайные игрища, ведущиеся за его спиной; радио-покер – подсознательное недоверие к тем, с кем приходилось иметь дело. Конечно, глупо было бы предполагать, что один из божественного рода Озетов и начальник галактической контрразведки как-то связаны между собой, но вот Палиону приходилось иметь дело с обоими. И тот, и другой не задумываясь пожертвовали бы им при определенном стечении обстоятельств. Один бросил бы умирать на забытой планете, а другой скормил бы вутерам, как только представитель внешнего мира станет ему не нужен. Самый трагичный парадокс жизни заключается в том, что предают только соратники. Враги честны, они не скрывают своего истинного намерения отправить тебя в могилу, с ними дерешься в открытую, в то время как с друзьями нужно всегда быть настороже. Предательство, подлость и коварство у людей в крови, ну и омерзительна же человечья порода!
62 
