5

Элизабет давно усвоила, что мало есть в жизни такого, в чем можно быть уверенным на все сто процентов. Почти все — от великого до смешного — зыбко и неопределенно.

Однако она знала точно: каждую весну пара кардиналов прилетит с юга и займется ремонтом своего старого гнезда в зарослях растущих на заднем дворе рододендронов.

Так оно и случилось. Теплым солнечным утром, выйдя на крыльцо, Элизабет увидела самца, который гордо демонстрировал подруге свое ярко-красное оперение.

— Не знаю, мэм, та ли это пара, что свила себе гнездо в прошлом году, или их потомство, — заметил садовник, как и Элизабет наблюдавший за птицами.

Какое это имеет значение, подумала она, возвращаясь в гостиную. Даже лучше, если в гнезде хлопочет новое поколение. Хорошо, что хоть для кого-то семья и дом еще что-то значат.

К сожалению, в жизни неизменным остается не только хорошее. Вернувшись в Гринвилл, Элизабет убедилась, что отношение к ней добропорядочных жителей городка не изменилось к лучшему. Мужчины по-прежнему провожали ее сальными улыбочками, а женщины осуждающе смотрели вслед.

Впрочем, очень скоро оно ухудшится еще больше, подумала Элизабет, взглянув на лежавшее на столе письмо.

Злые языки мгновенно разнесут весть о том, что миссис Стэнтон Пауртон после смерти мужа осталась не только без крыши над головой и куска хлеба, но и потеряла даже то, единственно для нее важное, ради чего продала душу и тело.

Конечно, ей следовало предвидеть, что Стэнтон может не сдержать данного им слова. Но, к сожалению, она слишком поздно поняла, что представляет собой этот человек.

Было бессмысленно надеяться, что предъявленные Фейт документы могут быть поддельными. Они наверняка подлинные, и нетрудно представить, какое удовольствие получил ее покойный муж, оформив их дом как «совместную с сестрой собственность». Это автоматически делало сестру наследницей всего имущества, в то время как жена оставалась ни с чем.

Мужчины — отъявленные двурушники и негодяи. Лгут направо и налево, чтобы заполучить то, что им надо, и всем их обещаниям — грош цена.

Все они одним миром мазаны. Единственное известное ей исключение — брат Эван, по-настоящему добрый и чуткий человек. Сколько она себя помнила, только он один заботился о ней, делая для сестры все, что было в его силах. Отца она вообще ни разу не видела, а матери при ее образе жизни вечно было не до детей…

Элизабет повернулась спиной к окну и невидящим взором уставилась на чашку с кофе, остывающую на столе. Было время, когда Стэнтон пытался убедить ее в том, что готов заменить ей отца. Дарил на День благодарения корзины с продуктами, оплачивал визиты Эвана к врачам, покупал целыми коробками книги, которые Элизабет так любила и на которые у нее никогда не было денег. И наконец, самый большой подарок, который, как она надеялась, положит начало новой жизни ее самой и брата, — предоставленная ей возможность учиться в школе по подготовке высококвалифицированных секретарей.

— Вы слишком щедры, мистер Пауртон, — сказала она ему тогда. — Я не могу так злоупотреблять вашей добротой.

— Можешь, можешь, дорогая, — заверил ее Стэнтон, по-отечески обнимая за плечи. — Ты научишься печатать, стенографировать, а потом я возьму тебя к себе на работу.

Вот так он и поймал ее на крючок. Поманил наживкой, перед которой она не смогла устоять, а потом вытащил, как рыбу из воды, да прямо на сковородку.

Как можно было быть такой наивной и доверчивой. Конечно, большую роль во всей этой истории сыграла болезнь Эвана. По мере того как ухудшалось его здоровье, лечение требовало все больших и больших денег. Вот тогда-то она и заключила сделку с дьяволом. Кого же ей винить, кроме самой себя.

Точно так же, как ей некого винить за ту отвратительную историю на свадьбе, которая произошла две недели назад…

Элизабет зажмурилась, стараясь прогнать унизительные воспоминания. И как только она могла позволить совершенно незнакомому мужчине так обращаться с собой. Она прекрасно знала, чего хотят мужчины от женщин. Всем им — старым и толстым, как Стэнтон, молодым и стройным, как Роналд Уотсон, — нужен секс. А секс это…

  19