17

Липман осмотрел десну, сообщил Сталину, что заживление идет хорошо и дня через два он приступит к протезированию.

– Может быть, завтра? – спросил Сталин.

– Можно и завтра, – улыбнулся Липман, – но лучше послезавтра.

– Делайте как знаете, – нахмурился Сталин. – Как подвигается ваша работа?

– Работать начнем, когда сделаем слепок.

– Я имею в виду вашу книгу, – раздраженно пояснил Сталин.

– Извините, не сразу сообразил… Спасибо, работаю.

Сталин встал.

– Всего хорошего.

Не врач раздражал Сталина, раздражало поведение Кирова. Столкновений больше не было, Киров аккуратно появлялся на обсуждении замечаний по конспекту истории, молча со всем соглашался, но вел себя как человек, которого заставляют заниматься неинтересным и ненужным ему делом. Эти свидания становились тягостными. Сталин мог бы отослать Кирова, но не хотел открытого разрыва. Надо терпеть, и Сталин терпел. Но нервы его были напряжены. Только он один знал, чего ему стоит внешнее спокойствие, хладнокровие и невозмутимость. Он умел держаться наедине с собой, иначе он не сумел бы держаться на людях. И если все-таки срывался, то не на том, кто был предметом его раздражения. На этот раз он сорвался на враче.

Липман явился в назначенное время и начал делать гипсовый слепок. Сталин не любил эту процедуру, не любил, когда врач выламывает гипс изо рта и кажется, что вместе с гипсом он выломает оставшиеся зубы, не любил ощущения гипсовых крошек во рту…

– Все как будто хорошо, – сказал Липман наконец, – получилось как будто неплохо. Только, Иосиф Виссарионович, может быть, нам все же сделать простой протез?

Сталин ударил кулаком по подлокотнику кресла:

– Вам русским языком было сказано: я хочу золотой!

– Хорошо-хорошо, – поспешно проговорил Липман, – сделаем, как вы сказали, к утру будет готово.

Сталин молча наблюдал, как Липман дрожащими руками складывал инструменты. Испугался, болван! Что за народ?!

Липман вдруг перестал собирать инструменты, попросил робко:

– Иосиф Виссарионович, мне нужно подобрать цвет зуба, пожалуйста, присядьте еще на минутку.

Сталин снова откинул голову на подголовник, открыл рот. Липман долго примерял зубы, один, другой, третий, вид у него был озабоченный, даже испуганный, возился долго, Сталину надоело сидеть с открытым ртом.

– Скоро вы с этим управитесь?

– Сейчас-сейчас, – тянул Липман, снова прикладывая разные образцы зубов. Потом, видимо, принял какое-то решение. – Можете встать, Иосиф Виссарионович. Я постараюсь к утру все сделать, – озабоченно говорил Липман, закрывая свой чемодан.

На следующее утро Сталин приказал вызвать врача.

– Товарищ Сталин, – сказал Товстуха, – он еще не кончил, сказал, будет готово завтра.

Сталин помрачнел.

– Вызовите его ко мне.

Через несколько минут явился запыхавшийся Липман.

– Вы мне обещали сделать сегодня протез. Почему не выполнили обещания?

– Не получилось, Иосиф Виссарионович.

– Что задерживает? – Сталин смотрел на врача своим особенным, тяжелым взглядом, которого все боялись.

Липман развел руками.

– Говорите правду.

– Видите ли, – робко начал Липман, – изо всех искусственных зубов, что я привез с собой, ни один не подходит по цвету к вашим.

– Почему не взяли тех, что подходят?

– Я взял все, что у нас есть, в том числе и того цвета, который для вас уже использовали раньше.

– Ну и что?

– У людей, особенно курящих, меняется цвет зубов. Те зубы, что я привез, близко подходят по цвету к вашим, очень близко, но все же некоторая разница в оттенке есть.

– Очень заметная?

– Не очень. Но специалист заметит.

– Какое мне дело до специалистов?

– Мне не хотелось бы, чтобы кто-то сказал, что я плохо сделал вашу работу.

Сталин усмехнулся.

– Из-за вашего самолюбия я должен ходить без зубов. И сколько я еще буду ходить без зубов?

  228