Последние отзывы

  114  

Как всегда забегал Шурик, минут пять сидел и убегал. Он все время крутился в милиции, где ему было интереснее. Однажды вечером, когда уже стемнело, Шурик позвонил в дверь. Марианна впустила его. Он слегка промок – опять лил дождь.

– Что, закрываешься на все замки? – поддел ее Шурик.

– Ты бы не закрывался после всего, оставшись один с детворой? Я и окна закрываю, хотя как будто лезть к нам больше некому. Ты почему без зонта?

– Ай! – махнул рукой он. – Думал, обойдусь, а только дошел до ваших ворот, как полил ливень. Сегодня я к вам надолго. Молодежь спит?

– Надеюсь. Еле уложила их, с четырьмя сорванцами совсем стало трудно. Чай будешь? Я пирожные сделала, эклеры.

– М-м! – согласно закивал Шурик. – Конечно, буду и то и другое. А где бы рубашку подсушить?

– Да повесь ее прямо на спинку стула, я скоро.

Он снял рубашку, аккуратно расправил ее и повесил на спинку стула у стены. Затем Шурик прошелся по гостиной, вдруг открыл одно окно, второе, вдохнул пару раз глубоко-глубоко вечернюю свежеть.

– Окна зачем открыл? – спросила Марианна, расставляя чашки.

– Душновато тут. Да ты не бойся, я все же мужчина…

– Очень молодой, – с улыбкой заметила Марианна.

– Но защитить себя и тебя смогу, а когда я уйду, ты все закроешь. Лучше послушай, как шуршит! Люблю, знаешь ли, вот это шуршание, шум дождя такой естественный – он держит один ненавязчивый ритм. Кстати, психологи советуют всем почаще слушать голоса птичек, шум дождя, звук прибоя, треск костра – это на психику влияет положительно.

Да, психика у некоторых живет отдельно от головы, личность раздваивается, половинки не дружат между собой. Но не всегда это выявляется, поэтому, когда Викентий с Шуриком обратились за экстренной помощью к судебному психиатру, тот с ними разговаривал не очень любезно.

– Ничего не могу сказать. На поверхностный взгляд есть наличие невроза навязчивых состояний, скорее синдром. При таком количестве убийств наверняка у нее гомицидомания…

– А это что? – перебил Викентий, услышав непонятное слово.

– Психическое заболевание, при котором у больного возникает влечение к насилию, убийствам. Но заболевание на чем-то базируется, поэтому, не определив базы, трудно говорить о чем бы то ни было…

– Садись, – пригласила его Марианна, подбородком указав на кресло. – Хоть ты скрасишь немного мое жалкое существование. Бери пирожные.

– Такую красоту жалко поедать, – потирая ладони, сказал Шурик. – Но я варвар, и я съем.

– Ешь, ешь. А вот и чай. Ну, рассказывай, как ты?

– М-м! – Жуя, Шурик раскачивался из стороны в сторону, демонстрируя свой восторг. – Безумно вкусно, тебе надо быть шеф-поваром. Что ты спросила?

– Как ты, как твоя практика?

– Не могу, рот занят. Пока я ем и пью, ты лучше расскажи о себе.

– Да нечего рассказывать, Шурик. Здесь стало пусто, грустно. Кстати, дети ничего не знают о Полине, смотри не проболтайся! – Рот его был загружен, поэтому Шурик только закивал: мол, я нем как рыба. – Слушай, дело Полины безнадежное? – Он снова закивал. – В таком случае… Я долго думала… Нет, конечно, у меня еще есть время подумать… Короче, Шурик, я собираюсь взять опекунство над детьми или усыновить их, как получится.

Он перестал жевать, вытаращил глаза, прошепелявив:

– Ш ума шошла!

– Не сошла. Ну, сам подумай, как их можно в детский дом отдать? Они же тепличные, привыкли к опеке, заботе… Но точно я еще не решила, то есть храбрости не набралась. Допустим, жить мне есть где, но детей надо кормить, одевать, учить… Я не уверена, что справлюсь, а с другой стороны, бросить их я тоже не могу.

– Ты еще хорошенечко подумай, Марианна, – дал совет Шурик. – Это действительно трудно, их же четверо. Ну, ладно, теперь моя очередь. Хочешь, открою тайну?

– Страшную? – шутливо спросила она. – Давай, я обожаю тайны.

– Я – гений!

– Ха-ха-ха!.. Ой, Шурик!.. Нет, я не сомневалась в тебе, но звучит это смешно.

– Если я тебе расскажу кое-что интересное, сама будешь убеждать меня, что я гений. Вот ты расхваливала Викентия: какой он умный, все распутал. В корне неверно! Путаницу распутал я, поэтому Полину задержали, а твой Кент лишь принял плоды моего ума, но лавры забрал себе. Ладно, я нежадный, пускай берет… Налей мне еще чайку, только покрепче.

  114