– Дети, говоришь? И документы имеются?
– А как же! – Мищук пожал плечами. – Я, только новая власть пришла, сразу все документы справил.
Повернувшись к Шаху, я чуть качнул головой и, стрельнув в сторону глазами, добродушно прикрикнул:
– Сапармурадов, опять ты на баб пялишься? Отставить! Возьми мою сумку, сейчас пойдем перепись делать.
И обращаясь к хозяину, предложил:
– Ну что, веди в дом. Проверим, какие у тебя там документы.
Момент был ответственный, но я надеялся на сообразительность зама. В принципе, если бы он протормозил, то я бы и сам нашел причину не ходить в хату, но Марат оказался на высоте:
– Товарища лейтенанта! Зачема хадит туда? Тама болной лежит. Сапсем болной. А вдруг эта тифа? Может, тута, на свежем воздуха справка проверим?
Изобразив задумчивую физиономию, я несколько секунд молчал, а потом кивнул и приказал Мищуку:
– Неси сюда все бумаги. И стул захвати! Да, и это – никому не расходиться! Сейчас будем проверять и записывать поименно. С представлением личности!
Хозяин было повернулся идти выполнять распоряжение, но потом, на секунду застыв, растерянно сказал:
– Так, пан офицер, нет у меня стульев... Только лавки... Да и батько мой в другой хате лежит.…
Я несколько задумался, но потом по-барски махнул рукой:
– В той, в этой – какая разница! Санэпидемстанция обработку точно не проводила, а некоторые вирусы обладают повышенной вирулентностью, поэтому тащи документы сюда. Я их в машине проверю.
Охренев от обилия непонятных слов, Мищук вытаращил глаза, но переспрашивать не рискнул и покорно ушел в хату. Глядя в его спину, я только зубы сцепил. Эх, мужик, мужик! Ну чем же ты думал, когда подписался АКовцам помогать? У тебя ведь на шее целая толпа народу сидит… И что они потом делать станут, когда основного работника заметут? Мля! А ведь заметут, однозначно! Как ни крути – пособничество врагу в полный рост прослеживается… И от этого не отвертеться…
Хотя… Я задумался – ведь все зависит от первопричины. Если он «москалей» всеми фибрами ненавидит – это одно. Идейный враг и детей в ненависти воспитает. Но Ганбовский говорил, что руководитель операции остановился на хуторе, потому что там его родственник живет. У деревенских родственные связи очень сильны, и конечно же отказать ему, даже понимая всю опасность своего деяния, Тарас просто не мог. Если так, то… Хм… Сталин в свое время убийц и предателей целыми народностями помиловал, исходя именно из той причины, чтобы не лишать семью кормильца. Мне до Виссарионыча далеко, но с Мищуком, когда все закончится, я еще поговорю. Может, и получится отмазать. Жалко этого основательного мужика, честно говоря. Вон, в хате даже стульев нет – на лавках сидят, а если кормильца арестуют, то пацаны хозяйство не вытянут. И пойдет семья Мищуков по миру…
Ладно, с ним позже разберемся, а сейчас, взглянув на часы, я удовлетворенно улыбнулся – пятнадцать минут как с куста! И пока записями заниматься буду, еще минут двадцать, а то и больше людей возле себя удержать смогу без всяких подозрений. Пока я все это обдумывал, наконец вернулся хозяин, который принес документы. Причем не стопкой, а завернутые в платки. Осторожно положив их на капот джипа, Мищук, показав пальцем, пояснил:
– Вот здесь на взрослых, а здесь на детей документы.
И вид этих бумаг, завернутых с деревенской основательностью в выцветшие платочки, меня продрал до копчика. Повернувшись к Марату, я скомандовал:
– Сапармурадов, займись!
Шах, удивившись изменению сценария, вопросительно посмотрел на меня, но я только подтверждающе кивнул и, ухватив хозяина за локоть, тихо сказал:
– Отойдем в сторонку. Разговор есть.
Тот настороженно вскинулся, но потом, обмякнув, двинул в ту сторону, куда я его подтолкнул. Отойдя шагов на двадцать от его домашних, я остановился и, вытащив пачку сигарет, предложил:
– Закуришь?
Тарас несколько секунд разглядывал предложенное курево, после чего, усмехнувшись в усы, вытянул сигарету.
– Спасибо, пан офицер.
Прикурив от его «катюши», мы какое-то время молча пускали дым, а потом я, глянув в сторону «ГАЗона», к которому по одному подходил народ, сказал:
– А теперь слушай меня, Тарас Богданович, и слушай внимательно. Только не дергайся, а то я вынужден буду тебя пристрелить. И если начнется стрельба, то могут пострадать твои родственники. А ведь именно из-за них я с тобой сейчас разговариваю.
После этих слов Мищук насупился и спросил: