очень нудно 
121 
Собор города был полон до отказа. Епископ справлял торжественное богослужение. В перерыве между службами выслушал взволнованную Дуоду. Лишь отмахнулся. Какое ему теперь дело до рыжей! Ничего, отоспится, и все пройдет. Пусть лучше скажет, как обстоит дело с их сыном. Ему легче! И то слава Богу! Пусть Дуода лучше беспокоится о нем, нежели об Эмме.
Его настроение передалось и Дуоде. Она повеселела. Хотела было вернуться к Эмме, но передумала, свернула в сторону лекарни, пошла к Дюранду. Сын-то для нее куда важнее этой рыжей. Та сама отойдет.
Эмма же долго лежала, глядя в сводчатый потолок. Лишь когда отзвонили к вечерней службе, встала. Есть не хотелось. Она медленно оделась. Волосы завязала по нормандски – высоким узлом на затылке, спустив пышный хвост на спину. Зажгла свечу. Сидела у открытого окошка, вглядываясь во мрак ночи.
После грозы стало прохладно. Веяло ароматом мокрой древесной коры, сырой землей. Дуоды все не было, но Эмма и не хотела никого видеть. Застывшим взором вглядывалась во мрак. Ролло… Сегодня она видела его, видела, как он остановил атаку, как сам кидался на своих людей. И все ради нее. Она помнила, как его опутали сетью, стащили с коня. Что с ним? Что они хотят от него? Ей хотелось верить, что ее викинг сумеет постоять за себя. Что перед ним все его люди? Да и франки тоже. Они вон ликуют, славят свою святыню, спасшую город.
Но Эмма больше не верила и в чудо покрова Богоматери. Это не она спасла Шартр от нашествия, а любовь варвара к своей Птичке. Эмма ощущала гордость за их любовь. Но и боль, стыд, отчаяние. Она тихо стонала сквозь сцепленные зубы. Ролло на все пошел ради нее. Она же… Она предала его.
Теперь она с ясностью вспомнила все, что привело к разрыву между ними. Где она оступилась? Она допускала одну ошибку за другой. Она не повиновалась Ролло, несмотря на его запрет ехать в Эвре, ушла в лес. Потом позволила уговорить себя Роберту. Что она могла сделать? Она даже не попыталась бежать. Как? Неважно, как. Она ведь и не пробовала. Она все еще была обижена на Ролло, уязвлена ревностью. И ее больше волновало, придет ли он за ней, докажет ли, что она все еще дорога ему. Да, ей хотелось доказать ему, что она сильнее его, что не потерпит измены.
Ей хотелось подчинить его, заставить креститься. Теперь ей ничего этого не нужно. Только бы вновь быть с ним, прильнуть к его груди, ощутить то счастье, какое он ей давал. О, какое это было счастье!.. Ролло – она готова была на коленях вымолить его прощение. Ибо она знала, что он любит ее. Ради ее спасения он переступил сегодня через последнюю черту, через самое важное, что было ему дорого в этой жизни, – через авторитет своей власти. Да, она теперь убедилась в том, в чем сомневалась, и теперь ей хотелось лишь одного. Умолять его просить, рыдать – только бы он простил ее, только бы сегодняшним своим поступком он не повредил себе, только бы опять они были вместе.
Она вздохнула, как всхлипнула. На дворе совсем стемнело. Деревья шелестели влажной листвой. Ударил колокол, возвещая полночь. В городе стих шум, лишь лаяла вдалеке собака да слышались отдаленные оклики часовых на стенах. В саду было тихо. При свете горевшей у креста лампады она различила, как монахи попарно прошествовали в часовню. Один силуэт словно бы отделился, остался стоять у креста. Или он стоял там давно?
Она вгляделась. Что-то знакомое было в этой осанке, коротко подстриженных волосах, в том, как он стоял, глядя на ее окно. Она узнала Ги. Она вытерла глаза, перевела дыхание. Улыбнулась темному силуэту, даже обрадовалась. Ги выздоровел. Слава Богу! Она ведь столько молилась за него. Ги – ее друг. Ее поклонник. Впервые эта мысли не вызывала в ней тайного ликования. Но ей вдруг безумно захотелось выйти к нему. Ей так нужно с кем-то поговорить, поведать кому-то о своей тоске.
Она была удивлена, когда заметила, что Дуода, уходя, забыла запереть дверь. По-видимому, она считала, что пленница не в том состоянии, чтобы куда-то идти. Да и куда она могла уйти? Она в Шартре, как в ловушке. Кругом франки, кругом охрана, высокие стены. А у нее – Птички – даже нет крыльев, чтобы преодолеть эту преграду, полететь к милому.
Она осторожно толкнула дверь. Стала спускаться по наружной лестнице. Охранников внизу не было. Она не сразу их заметила под одной из галерей монастырских построек. Они о чем-то разговаривали с монахом, смеялись. Из рук в руки передавали мех с вином. Эмма неслышно спустилась в сад, по росистой траве пошла к Ги.
121 
