28 
Но и в новом заседании начали не с „Известий”, а с отчёта Контактной комиссии. А после бури с докладом Стеклова против Временного правительства – не было сейчас в ИК напряжённей вопроса, чем отношения с правительством. И кто же делал тут снова доклад? – опять же товарищ Стеклов. И он, кажется, вышел – выиграть теперь тот бой, проигранный им на Совещании. Накануне вечером встреча в Мариинском дворце была очень напряжённая. ИК предъявил министрам и своё недовольство, почему назначен Верховным Алексеев без уведомления ИК? И почему так медленно идёт гучковская чистка командного состава? И о двусмысленных телеграммах, напечатанных в газетах, которые косвенно поощряют слухи против Совета, так вот условия ИК: печатно опровергнуть от имени правительства; и произвести следствие – раскрыть источники слухов; и принять меры, чтобы такие слухи и заметки не появлялись впредь; и допустить комиссара Исполнительного Комитета для контроля телеграмм, исходящих из Ставки. (Министры ни по одному условию не ответили определённо, лишь признавали те телеграммы бестактностью, но уверяли, что правительство тут ни при чём. Встречно же они добивались узнать, как относится ИК к ленинскому проезду через Германию, ИК отказалось разговаривать на эту тему, а Милюков непримиримо заявлял, что действия Платтена враждебны русскому государству.) И если к этому добавить, что в Петрограде Корнилов продолжает приводить войска к присяге, чем ставит в невыносимое положение революционные части, отказавшиеся от присяги; и, хуже всего: что правительство, прежде тянувшее, теперь окончательно отказалось выплатить 10 миллионов на нужды Совета, – отношения стали невозможными, и требуют решительных мер!
Сегодня на ИК остро выскочил Гиммер: что отношения неблагополучны, да, но ИК только регистрирует в пустой след самоуправства правительства и склоняется перед фактами. На их отказы в наших просьбах мы не реагируем энергично. Вот с Платтеном – недопустимый прецедент! – надо всем нашим авторитетом добиться его пропуска со шведской границы в Россию. Надо вообще взорвать гласностью всю ситуацию, надо протоколировать каждый шаг контактов с правительством!
Разумный Церетели возразил, что у него – иное впечатление, правительство очень во многом идёт навстречу, обмен эмигрантов на военнопленных не принят и самим ИК, и нет оснований взрывать ситуацию. В менее официальном порядке достигнешь большего.
Большевики и межрайонец Кротовский требовали – разрывать и взрывать, кончать с теорией „бережения правительства”! И особенно настаивать на пропуске Платтена в Петроград. Прошёл момент, когда мы должны были поддерживать правительство! Оно нас всё более игнорирует. Публично отказать ему в поддержке!
Три дня назад на Совещании сами же провели резолюцию о поддержке, и вот уже выстраивался целый ряд (а во главе опять с Нахамкисом): атаковать правительство и валить. Рядовое заседание ИК грозило стать ключевым моментом всей революции. И Станкевич, позабыв свою задачу с „Известиями”, уже хотел вмешаться на защиту Церетели – как ловко выступил Богданов. Он указал, что ИК ослабил себя сам тем, что даёт бой и терпит поражение на самых невыгодных вопросах. Когда часть армии уже присягнула – глупо и проигрышно было поднимать вопрос об отмене присяги. И глупо и проигрышно лезть в петлю об обмене и о Платтене, следовать за ленинской группой, которая не посчиталась с интересами российской революции, а только со своими желаниями. И совершенно глупо устраивать публичность из того, что нам не дают государственных 10 миллионов, – мы не найдём поддержки общественного мнения.
Церетели выразил, что на этом и кончится обсуждение, что всё ведь только что решено на Всероссийском Совещании, – но нет, к чёрту то Совещание, и всякий порядок, началась почти свалка (видно, у большевиков с Нахамкисом было сговорено – сегодня опрокинуть), большевики настаивали, но даже и умеренные Брамсон, Дан потеряли голову от ускользающего блеска этих 10 миллионов, а Красиков снова кричал, чтобы Контактная комиссия вела переговоры под протокол и министры бы подписывали каждый протокол (совсем уже превратить министров в пешек!). Но даже и Нахамкис очнулся ему в возражение, что тогда министры станут слишком осторожны в переговорах, невыгодно для нас же, а Гиммер язвительно развивал идею протоколов, даже присяжных протоколистов – нотариуса с двумя писцами. Кричали, спорили с разных сторон – и Чхеидзе не только потерял управление заседанием, но собственную ослабевшую старую голову, неделю назад похоронившую сына, потерял от гвалта и закружен-но предложил: вообще отменить Контактную комиссию, и вообще не встречаться больше никому с правительством, а встречаться с ним только в письменной форме… Заседание ошеломилось, смолкло. Брамсон очнулся из первых: это лишает нас всех выгод непосредственных встреч! хорошо, пусть не надо протоколов, но члены Контактной комиссии чтобы вели записи скрытно от министров. (На коленях под столом, что ли?)
28 
