188 
– Ты, жалкий ублюдок, – прижав Лукано к выступу в стене, прошипел ему в лицо сэр Джеймс, – отвечай, что ты подсыпал королеве? Что это было, и есть ли противоядие?
Но портной клялся всеми святыми, что у него и в мыслях ничего подобного не было, столь горячо, что Тирелл было засомневался. К тому же с королевой пока все было в порядке. И тем не менее он велел на всякий случай запереть Лукано в подземелье, а Анну заставил принять все рвотные снадобья, какие нашлись в замке. Однако и после этого он не мог успокоиться и остался в спальне королевы вместе с Деборой, наблюдая за Анной. И уже через час она почувствовала себя скверно. Появились головные боли, потом резь в желудке, началась тошнота. Королеву стало лихорадить, лицо ее пылало. Тирелл вновь и вновь понуждал ее пить рвотное, а когда она взмолилась, что уже не в силах, схватил и, грубо зажав ее голову в сгибе локтя, стал, преодолевая сопротивление, вливать ей в рот теплое молоко, потом сурьму с белым вином, потом теплую воду с солью. Однако, невзирая на бурные спазмы, облегчения она не испытывала. К утру начался бред. Зрачки сузились, стали меньше булавочной головки, отчего глаза казались незрячими. Анна глядела ими в пространство, жалобно звала слабеющим голосом… Филип!
Дебора, всю ночь мужественно помогавшая Тиреллу, теперь растерялась.
– Пресвятая Дева! Если она видит его, значит, она умирает!
И она расплакалась. Тирелл едва не зарычал от бешенства. Руки Анны стали холодеть, но он не желал сдаваться, не желал верить в это. Сэр Джеймс велел Деборе развести посильнее огонь, обложил королеву нагретыми кирпичами и медными грелками. В конце концов им удалось добиться, что Анну перестал бить озноб, а удары сердца стали отчетливее. Затем Тирелл вышел из опочивальни, велев Деборе и горничной поддерживать огонь в камине. Он отправил гонцов за лучшими лекарями в Шеффилд и Донкастер, разослал людей во все ближайшие монастыри, велев по всей округе служить молебны за выздоровление королевы Анны.
Трое суток Анна провела в забытьи, и трое суток Тирелл не находил себе места, не отходя от королевы. Прибыли лекаря, один из них заявил, что тут уже ничего не поделаешь и следует лишь уповать на Бога, другой советовал пустить кровь, а третий решительно воспротивился этому, и в конце концов они все принялись браниться, пока Тирелл их не выгнал прочь. Дебора порой упрашивала Тирелла хоть немного отдохнуть, но он не мог спать, и когда леди Шенли сменяла его у постели королевы, шел молиться. На четвертые сутки Анна пришла в себя. Открыла глаза, ничего не помня из того, что с нею случилось. Лишь когда Джеймс Тирелл склонился над нею, она наморщила лоб, словно припоминая, и слабо улыбнулась:
– Джеймс!
У него на глаза навернулись слезы.
Придя в себя, королева все еще была очень слаба, потеряла аппетит, и Дебора кормила ее через силу – бульон, яйца, взбитые с молоком, горячее сладкое вино с пряностями. В камине все время поддерживали адское пламя, ибо Анну бил озноб. Она исхудала, словно истаяла, вокруг ее глаз залегли тени, кожа приобрела желтоватый оттенок. Однако спустя неделю она вдруг впервые почувствовала голод и съела все, что принес ей Джеймс. Только тогда Тирелл вспомнил о томящемся в подземелье итальянце. Оказалось, что тот три дня назад удавился, и тело его уже изрядно попорчено крысами. Тирелл на это лишь пожал плечами.
Все складывалось таким образом, что ни о какой поездке в Лондон не могло быть и речи. Роскошное медово-золотистое одеяние королевы покоилось в резном ларе. Мучимая слабостью и беспрестанным головокружением, королева большую часть времени проводила в постели.
В середине декабря в Конингсбро прискакал гонец – на этот раз от Стенли. Он был в одежде пилигрима и открылся лишь Деборе, заявив, что ему необходимо кое-что передать ее величеству. Дебора отправилась посоветоваться с Тиреллом. Джеймс поначалу было воспротивился, но леди Шенли уверила его, что уж ему-то человек лорда Стенли вообще ничего не скажет, а уж если сэр Томас погнал гонца в такую даль, то ему, видно, есть о чем сообщить королеве. В конце концов Тирелл уступил, но тут же пожалел об этом. Едва королева отпустила посыльного, как сейчас же велела собираться в Лондон.
Тирелл и леди Шенли озадаченно переглянулись.
– Это невозможно, – наконец решительно заявил Тирелл. – Вы еще слишком слабы, и дорога вконец измотает вас. Это может стать гибельным.
И он взглянул на баронессу, требуя поддержки. Однако Анна ни о чем не желала слышать.
188 
