очень нудно 
70 
– Уильям! – окликнула Анна Херберта.
Тот опустил ладонь на струны и повернулся к ней. В сгущающихся сумерках его волосы мерцали светлым пятном. Она спросила, правда ли, что при дворе ее супруга воспитываются многие потомки знатных семей. Юноша кивнул, и вновь зазвучали струны. Тогда она решилась спросить о том, что давно ее занимало.
– Уил, вы были в Понтефракте, когда перед тем, как уехать на юг, туда прибыл герцог? Была ли с ним маленькая черноглазая девочка со светлыми кудряшками?
– Вы имеете в виду дочь милорда Кэтрин Плантагенет?
– Нет…
Анна вдруг почувствовала, как у нее болезненно сжимается горло. Неужели он посмел?.. Она слышала, как Уильям говорит:
– Вы, однако, описали девочку, которую герцог объявил своей дочерью. Она и принц Джон отправились вместе с ним в Лондон. Разумеется, многие были обескуражены появлением новой принцессы. То же и с Джоном Глостером. Он рос в Понтефракте с младенчества, но его происхождение остается тайной. Кажется, мальчик и сам не ведает, кто его мать. Он славный мальчишка, этот бастард, он мне нравится. Но и дочь Ричарда – красивый ребенок.
Анна наконец смогла справиться с возмущением.
– Как он посмел?! Кэтрин Плантагенет вовсе не его дочь. Она моя – и только моя!
Теперь Уильям отложил в сторону лютню.
– Святые угодники! Ведь вы говорили о ней еще в Йорке… Но я не осмеливался спросить, поскольку считал, что речь идет о чем-то порочащем вас из вашего прошлого…
– Моя дочь рождена в законном браке. Она носит имя Майсгрейвов и является наследницей человека, который семь лет был моим мужем, когда все считали меня погибшей.
Сейчас ей было все равно, что подумает о ней этот гордый потомок уэльских лордов. Она была слишком взбешена и оглушена одновременно. Ее захлестывал гнев. Ричард сделал ее своей женой, заставил скрыть ото всех ее первый брак, а теперь он отнимает ее дочь!
Она почувствовала приступ удушья и внезапно разрыдалась. Неистребимые сомнения, подозрения, чувство страха, потрясение от слов Херберта – все это, достигнув последних пределов, излилось в бурном потоке слез. Когда же Анна немного опомнилась, то обнаружила себя уткнувшейся в грудь Уильяма. Ей на мгновение стало легче, что рядом есть друг, на чье плечо можно склониться в минуту отчаяния.
– Он не имел на это права! – восклицала она сквозь рыдания. – Кэтрин моя, и только моя! И если он хочет, чтобы я ради его представлений о родовой чести скрывала свой брак с Филипом Майсгрейвом, это не значит, что я должна безропотно отдать ему свою девочку. Ричард когда-то сам говорил, что я могу выдать ее за свою приемную дочь. Пусть так, но уж никак не за падчерицу!
– Я не знал ничего о том, что после Эдуарда Ланкастера вы еще раз были замужем. Не об этом ли Филипе Майсгрейве вы беседовали с Перси?
Анна протяжно вздохнула и мягко высвободилась из его объятий. К ней уже настолько вернулось самообладание, чтобы осознать, что если кто-то заметит их в эту минуту, то не одна Джеральдина Нил получит пищу для досужих пересудов.
– Когда-нибудь я вам все расскажу, Уильям, – сказала Анна, поднимаясь и оправляя складки платья. – Сейчас я слишком потрясена услышанным, мне надо все обдумать.
Она направилась к замку, а Уильям, подобрав лютню и плащ, заторопился следом.
– Возможно, то, что Глостер объявил вашу дочь своей, не так уж и скверно.
Анна повернулась к юноше. В сумеречном полусвете она едва могла разглядеть его лицо.
– Видите ли, леди Анна, герцог Глостер безгранично любит своего сына, и, если Кэтрин станет зваться его дочерью, она будет окружена таким же почетом и преклонением, как и Джон Глостер.
– Но это неслыханно – отнимать у матери дочь! Больше того – если Ричард объявит Кэтрин своим ребенком, он будет иметь на нее все права. Я не позволю ему это сделать!
Уильям остановил ее, схватив за руку.
– Ради самого неба, не идите наперекор воле супруга! Вы будете в безопасности, пока открыто не восстанете против него. Что плохого в том, что ваша дочь станет принцессой дома Плантагенетов?
О, этот мальчишка, рассуждающий с трезвой мудростью старика. Анна долго думала об этом, лежа в своей бескрайней постели. Уильям ненавидел Ричарда Глостера, ведь тот лишил его свободы и хозяйничает в его владениях. Но он не идет ему наперекор, стремясь найти окольный путь. Может, он и прав, так и следует действовать. Открытая схватка ни к чему не приведет. Прав Уильям и еще в одном: если Ричард объявил Кэтрин своей дочерью, девочке ничего не грозит.
70 
