42 
Элинор взглянула на указанное им место, где высился прикрытый парусиной багаж. Видимо, он там спал. Представив себе спящего под звездами Джордана, Элинор быстро отвела глаза.
— Бог не допустит, чтобы я впала в такое отчаяние, — уронила она.
Джордан проглотил сердитые слова при виде выбравшейся на палубу сестры Мэри. Ее птичьи глазки быстро отыскали пропажу.
— Леди Элинор, какой стыд! Что вы делаете на палубе одна?
— Я не одна, сестра. Со мной сэр Джордан.
— Это неприлично. Сейчас же спуститесь вниз.
— Я вернусь, когда вдохну достаточно морского воздуха, чтобы выдержать заточение в этой темнице.
Поджав губы, сестра Мэри натянуто поздоровалась с Джорданом и отошла к поручням.
— Ненавижу, когда за мной шпионят, — буркнула Элинор.
— Сестра опасается, что ты увидишь что-нибудь непристойное на палубе. Мужчины на борту корабля не слишком-то заботятся о приличиях, — усмехнулся Джордан. — Она оберегает твою невинность.
Он явно развлекался. Кипя от негодования, Элинор отвернулась.
Джордан сжал ее руку.
— Не будь такой холодной, дорогая, — взмолился он. Пораженная его словами и топом, Элинор бросила на него быстрый взгляд.
— Ты даже не вспомнил обо мне, когда целовался с Жаклин, — упрекнула она его.
— Ошибаешься. Я мечтал о том, чтобы на ее месте была ты. Элинор презрительно фыркнула.
— Если вы намерены продолжать в том же духе, сэр Джордан, то напрасно стараетесь.
Рука Джордана скользнула под ее плащ и обвила талию; длинные пальцы двинулись выше, коснувшись груди. Сердито ахнув, Элинор попыталась отстраниться, но он удержал ее. Это чистая правда, любовь моя.
— Прошло всего четыре дня, как мы расстались, а ты уже бросился на поиски другой женщины!
— В прошлом нас с Жаклин связывали… близкие отношения. — Он крепче обхватил ее талию, принуждая остаться и выслушать его. — Видишь ли, она была свободна тем утром, а мне предстояла долгая кампания вдали от дома. К тому же я был уверен, что не увижу тебя, пока не добьюсь положения, которое позволит просить твоей руки. Я и не думал обижать тебя и не намерен просить прощения.
— И очень хорошо, потому что ты никогда его не получишь! — запальчиво произнесла Элинор, задетая за живое. Как он может с такой легкостью рассуждать о подобных вещах? Это похоже на торг.
— Элинор, любовь моя, я всего лишь пытаюсь быть честным. Ведь мы поклялись никогда не лгать друг другу.
— Эта клятва, как и все остальные, нарушена.
К ним приближалась сестра Мэри, и Джордан умолк, но, прежде чем отстраниться, успел потеребить пальцем сосок Элинор. Девушка, едва сдерживая гнев, выдавила улыбку, адресованную монахине.
— Идемте, леди Элинор, полагаю, вы уже достаточно надышались.
Запахнув плащ, Элинор направилась к лестнице. Слезы застилали глаза, а грудь сладко ныла, словно ее все еще касалась рука Джордана. Чтоб он пропал, подумала она, скрипнув зубами.
Когда, вернувшись в каюту, она задремала на своем жестком тюфяке, ей пригрезился Джордан. Его поцелуи обжигали, в глазах светилась любовь. Элинор тихо заплакала. Проклятие! Она все еще любит его, и с этим ничего не поделаешь.
В душной каюте время тянулось так медленно, что дни казались неделями. Элинор мечтала выбраться на палубу и глотнуть свежего воздуха, но оставалась внизу, промокая вспотевшие лбы и поднося воду к пересохшим губам страдавших от качки женщин. Однако истинной причиной, удерживающей ее в каюте, был страх встретиться с Джорданом. Сестра Мэри благожелательно кивала и улыбалась, приятно удивленная заботой Элинор о попутчицах.
На палубе раздались радостные крики — с французского берега прибыли лодки. Наконец-то корабль остановился. Качка прекратилась, и бледные, измученные женщины потянулись на палубу посмотреть, что происходит.
Капитан пригласил бретонцев подняться на борт, и теперь они торговались с пассажирами и командой. Наибольшим спросом пользовались свиные окорока, душистые яблоки, сливы и персики. На бурдюки с вином и завернутые в сетку головы козьего сыра тоже быстро нашлись покупатели. Обе стороны остались весьма довольны друг другом, и бретонцы наконец спустились по веревочным лестницам в свои лодки.
Скрип мачт и резкие хлопки наполнившихся ветром парусов возвестили о том, что корабль снялся с якоря. Пассажирки со стонами и страдальческими возгласами устремились к поручням. Качка усилилась, а вместе с ней и ощущение, что земля ускользает из-под ног. Прислонившись к лестнице, ведущей на нижнюю палубу, Элинор смотрела на позолоченные солнцем волны. Ее тоже тошнило.
42 
