Особенно,... 
105 
– Будет ли мне предоставлено право называть вас «мама»?
– Нет, Боже упаси. – Что-то напрягло уголок накрашенного рта. Гримаса? Ухмылка? Трудно определить. – Зови меня «Франческа», как все остальные.
– Потрясающе. – Мег сунула руку в карман. – Любопытно, хоть кто-нибудь в этом городе способен заниматься исключительно собственными делами?
– Нет. Именно поэтому я с самого начала настояла, чтобы мы с Далли сохранили квартиру на Манхэттене. Знаешь, что Теду исполнилось девять лет, когда он впервые приехал в Уинетт? Можешь вообразить, как много местных особенностей он бы перенял, если бы жил здесь с рождения? – Малютка презрительно фыркнула: – Страшно представить.
– Высоко ценю ваше великодушное предложение, так же как и приглашения Шелби и Бёди Киттл, но вы, пожалуйста, известите ваш шабаш, что я возвращаюсь в церковь.
– Тед ни за что этого не позволит.
– У Теда нет права голоса, – сорвалась Мег.
Франческа издала коротенькое удовлетворенное воркование:
– Отличное доказательство, что ты в равной степени не знаешь моего сына и не обдумываешь свои поступки. Гостевой коттедж подготовлен, холодильник забит. Не вздумай бросить мне вызов.
И предводительница ковена пошла прочь.
По газону.
Дальше по дорожке. Мимо тележки.
Цок... цок... Цок... цок... Цок... цок...
* * *
Вечером, выруливая со служебной стоянки в сторону шоссе, Мег подводила итоги этого несчастливого дня. У нее не было намерения перебираться в гостевой коттедж Франчески Бодин или Шелби Трэвелер, равно как и в гостиницу «Уинетт Кантри Инн». Но у Теда она тоже не останется. Как бы Мег ни злилась на вездесущих, во все вмешивающихся женщин этого города, она не станет щелкать их по носу. Несмотря на всю их невыносимость, назойливость и поверхностность суждений, эти хранительницы очага сражались за дело, которое считали правым. В отличие от подавляющего большинства американцев, жители Уинетта, штат Техас, не понимали концепцию гражданской апатии. И оценка реального положения заставляет принять их сторону. Она не может жить с Тедом, пока Скипджеки поблизости.
Вдруг, откуда ни возьмись, что-то метнулось к машине. Мег задохнулась и ударила по тормозам, но слишком поздно. Камень врезался в лобовое стекло. Мег уловила проблеск движения в подлеске, вырулила на обочину и выскочила из машины. Она поскользнулась на гравии, но восстановила равновесие и помчалась к деревьям, выстроившимся вдоль дороги.
Колючки цеплялись за шорты и царапали голые ноги, когда она нырнула в кустарник. Опять что-то мелькнуло, но она даже не смогла различить, человек ли это. Кто-то снова напал на нее, и ей надоело быть жертвой.
Мег углубилась в рощу, но не могла сообразить, в какую сторону идти. Остановилась, чтобы прислушаться, но не уловила ничего, кроме собственного прерывистого дыхания. В конце концов она сдалась. Тот, кто бросил камень, смылся.
Ее шатало, когда она вернулась к машине. Паутина трещин расходилась от центра лобового стекла, но, вытянув шею, можно было разглядеть перспективу достаточно хорошо, чтобы двигаться.
К тому времени как Мег добралась до церкви, ее гнев горел ровным управляемым пламенем. Ужасно хотелось увидеть пикап Теда, припаркованный у лестницы, но его там не было. Она попыталась воспользоваться своим ключом, но замок сменили, как и следовало ожидать. Мег протопала вниз по ступенькам и заглянула под каменную лягушку, понимая даже до того, как наклонила скульптуру, что новый ключ Тед для нее не оставил. Она походила вокруг еще какое-то время, пока не обнаружила камеру видеонаблюдения, установленную в кроне пекана, который когда-то осенял верующих, возвращавшихся с молитвы.
Мег погрозила в объектив кулаком:
– Теодор Бодин, если ты немедленно не приедешь и не впустишь меня, я разобью окно!
Она плюхнулась на нижнюю ступеньку, чтобы ждать, но затем вскочила и напрямик через кладбище поспешила к ручью.
Заводь манила ее. Она разделась до белья и окунулась. Прохладная приветливая вода сомкнулась над бедовой головой. Мег погрузилась до скалистого дна, коснулась и вынырнула. И снова опустилась в благословенную воду, чтобы смыть без остатка ужасный день. Охладившись, сунула мокрые ноги в кроссовки, прихватила грязную рабочую одежду и направилась обратно к церкви во влажном белье. Но, едва покинув укрытие деревьев, встала как вкопанная.
105 
