134 
Но лицо Бьерна оставалось серьезным. С тревогой глядя на конунга, он задумчиво качал головой.
Люди в доме недоуменно перешептывались, поглядывая на Ролло. Его раздражал этот шепот, да еще по столь нелепому поводу, и он с трудом сохранял хладнокровие.
К нему подсел маленький Рольв, вокруг собрались другие дети. Наслушавшись взрослых, они глядели на конунга с удивленным любопытством.
– У тебя что, голова распухла, Левша? – шепелявя, осведомился малыш.
– А как ты думаешь?
Малыш пожал плечами:
– Думаю, распухла.
Стоявшие вокруг дети согласно закивали. Разумеется, они не замечали никаких изменений, но забавно было знать, что чья-то голова может вырасти, словно у гоблина.
Ролло с мрачным видом ссадил малыша со скамьи и по-медвежьи зарычал на стайку детей. С визгом и хохотом они разбежались, крича, что у конунга голова растет, как снежный ком.
Ролло пытался отшучиваться:
– Распухла так распухла. Однако вскоре еще больше распухнет мой желудок, если я не проглочу ломоть жареной оленины. Эй, Бера, когда же мы, наконец, сядем за стол и отведаем твоей доброй стряпни?
К очагу от входа приблизились Эмма с Атли. Эмме потребовалось немало сил, чтобы убедить юношу присоединиться к розыгрышу. Сейчас же он лишь тревожно взглянул на брата из-под своей челки и поспешил отвести глаза.
– Все говорят, что у тебя голова распухла, – пробормотал он.
– Говорят, – невозмутимо согласился Ролло.
Атли судорожно сглотнул и покосился на Эмму:
– Но ведь она и в самом деле увеличилась!
Ролло лишь пожал плечами. Рыжая Эмма в упор смотрела на него удивленными, широко открытыми глазами. Конунг отвернулся и с улыбкой принял из рук Беры кружку с пивом.
– Моей распухшей голове это не повредит, – засмеялся он, осушив сразу половину и отрезая сочный ломоть оленьего окорока.
Люди вокруг продолжали перешептываться. Некоторые уже и в самом деле считали, что голова конунга изменилась со вчерашнего дня, другие твердили – ничего подобного. В конце концов Ролло не выдержал. Вытерев лезвие ножа о мякиш хлеба, он сунул его в ножны и, накинув плащ, направился к выходу.
Бьерн подтолкнул Эмму локтем:
– Кажется, пошел в кузницу. Он еще вчера распорядился, чтобы с утра перековали Глада. Если сейчас он наденет обруч!..
Ему с трудом удавалось сдерживать смех. В доме царило странное возбуждение. Люди перешептывались, поминутно пожимая плечами. Атли угрюмо заметил, что добром эта затея не кончится.
Эмма едва могла усидеть на месте. Еще немного – и все откроется. А Ролло, хоть и сам не прочь пошутить, вряд ли стерпит насмешку над собой. Она встала и направилась к выходу. Бьерн, посмеиваясь, присоединился к ней. Следом, хихикая в кулак, выбежала Ингрид.
В воздухе все еще держалась сырая мгла. У ворот кузницы слуга, закутанный в рваную овчину, держал под уздцы Глада. Ролло не было видно, но уже в следующий миг они услышали крик, вернее неистовый рев, донесшийся из кузницы. Ролло опрометью выскочил оттуда, обеими руками обхватив голову. Отшвырнув ложный обруч и оттолкнув слугу, он рывком вскочил на неоседланного Глада. Конь от неожиданности присел на задние ноги и заплясал, но конунг круто развернул его и стремительно вылетел за ворота.
Перепуганный кузнец недоуменно пояснял обступившим его людям:
– Вошел человек человеком, осмотрел копыта… Потом увидел свой обруч, заворчал, что Бьерн-растяпа оставил его здесь. Откинул волосы, надел – и вдруг переменился в лице…
Больше из его речи нельзя было разобрать ни слова, такой хохот поднялся вокруг. Те, кому только сейчас объяснили, в чем дело, едва не падали в снег. Даже Атли не удержался от улыбки, но тотчас стал серьезен:
– Надо найти его. Как бы он с перепугу не повредился разумом и не натворил глупостей.
Были посланы люди на поиски. Стражники у ворот сообщили, что Ролло верхом на Гладе выехал из города и понесся в сторону священной рощи.
Эмма вместе со всеми бросилась бежать в сторону скандинавского капища. Задыхаясь от смеха, увязая в глубоком снегу, она испытывала злое удовлетворение. Он не хочет замечать ее – что ж, взамен она сделала его посмешищем всего Байе.
Достигнув рощи, она замедлила шаги. Ей не хотелось вступать под ее сень не только из-за покачивающихся на ветвях жертвенных туш. Она все еще продолжала смеяться, но это был уже другой смех. При мысли о том, как разгневается Ролло, узнав, что это ее план, ей вдруг стало не по себе. Он так горд, так уверен в себе, а тут угодил в ловушку, как деревенский простак. Она невольно поежилась, поймав встревоженный взгляд Бьерна. Скальд попытался подбодрить ее:
134 
