очень нудно 
35 
— Ну же, любовь моя, скажи «да»! — нежно взмолился он.
Чувствуя непонятную твердость чего-то упругого и тяжелого, словно вырывавшегося из его тела, Джессамин смутилась и спрятала разгоревшееся лицо у него на плече. Грубая ткань его теплого плаща царапнула ей щеку. Она с наслаждением втянула в себя мужской запах. Ее язычок дразняще коснулся его смуглой загорелой кожи и скользнул вверх.
— Не делай этого! — хрипло выдохнул Рис и, вытянув руки, отодвинул ее как можно дальше от себя. — Черт возьми, женщина, неужели ты не понимаешь, что я сдерживаюсь из последних сил?! Так почему ты стараешься заставить меня потерять голову окончательно? Ну же… не тяни… скажи, что тоже хочешь меня!
Черт возьми, да она хотела его с первого же дня! И все-таки медлила с ответом. В конце концов, она не ветреная девчонка, а благородная леди. А настоящая леди непременно сказала бы «нет» этому сумасшедшему валлийцу. Но она не хотела говорить «нет». Больше всего на свете ей хотелось забыть обо всем и позволить ему обучить себя искусству любви. Но Джессамин хорошо понимала, что нужно оттолкнуть его сейчас, иначе неизбежное свершится.
— Я ведь уже сказала, что люблю тебя…
Но Рис был не расположен шутить. Лицо его потемнело, рот сурово сжался.
— Довольно играть со мной! Скажи, что ты решила: или мы сейчас же вернемся в замок, или ты согласна отдаться мне немедленно!
Джессамин с пронзительной ясностью поняла, что теперь он не потерпит никаких проволочек. Ею овладела паника. Бедняжка отчаянно боролась с тем огнем, что сжигал ее тело. Она боролась — боролась с собой до тех пор, пока колени ее не подогнулись. Любовь, желание — Джессамин уже не понимала, где кончается одно и начинается другое.
— Тут негде укрыться, — покорно прошептала она, оглядываясь по сторонам.
Рис рывком притянул девушку к себе и жадно прижался к се губам с такой силой, что она чуть не вскрикнула. Все его изысканные манеры исчезли, как по волшебству. Джессамин почувствовала, какими твердыми и нетерпеливыми стали его губы. Он заставил ее приоткрыть рот и с такой неистовой силой ворвался в него, что Джессамин испугалась. Она ощущала горячее, жгучее жало его языка, пробующее ее на вкус, и ошеломляющая страсть пронзила се будто молния. Казалось, Рис пытается подготовить ее к тому, что последует за этим. Джессамин дернулась, пытаясь вырваться на свободу, избавиться от наваждения, но он крепко держал ее.
— Я хочу тебя, Джессамин! Можешь сколько угодно твердить «нет», я все равно не приму отказа. Знаю — ты хочешь меня ничуть не меньше! О да, ты не сказала этого — но твое тело ответило за тебя.
Ее дыхание стало частым и прерывистым — Джессамин чувствовала странную тоску, будто ее предали. Неужто он знал это? Да, должно быть, так. Ведь Рис не был зеленым неопытным юнцом. Сейчас, когда се бедра были тесно прижаты к его телу, она вся трепетала, ощущая его великолепное орудие, тяжело вжимавшееся в ее живот и выдававшее неукротимое желание которое терзало его.
— Я… я боюсь!..
— Не надо, радость моя. Помни, мы любим друг друга! Что может быть естественнее для любящих, чем заняться любовью? Скажи же «да»… прошу тебя!
Время для них как будто остановилось. Потом снова долгой чередой потянутся бесконечные месяцы, когда этот человек навсегда уйдет из ее жизни, но она до конца своих дней будет помнить, как ярко светило солнце, заставляя заиндевевшую траву сверкать мириадами крохотных алмазов, каким прозрачным и чистым был воздух, как тревожно шепталась на ветру мокрая листва осеннего леса…
— Да, Рис, люби меня! — чуть слышно шепнула Джессамин, касаясь его щеки. Язык ее пощекотал его шею, скользнув по загорелой, чуть солоноватой коже. — О Боже милосердный! — хрипло простонал Рис, дрожа как в лихорадке. — Сколько ты будешь дразнить меня, ведьма?! Чего ты хочешь, скажи — останемся здесь или вернемся в замок? Или лучше укроемся там, под деревьями? Там какой-то навес!
Джессамин страшно не хотелось возвращаться к реальности.
— Навес? — машинально повторила она, пытаясь перевести дыхание. — Какой навес?
Рис кивком указал в сторону темной массы возле самой опушки леса. С трудом придя в себя, Джессамин вдруг вспомнила, что это такое — когда-то крестьяне устроили здесь нечто вроде крытого загона, куда летом загоняли скот, а зимой прятали от непогоды сено.
— Вон там?
— Да.
На дрожащих, подгибавшихся от слабости ногах девушка двинулась вперед. «Дура, он уедет через два дня! Что ты делаешь, подумай!»
35 
