179 
— Я люблю тебя, моя дорогая жена. Я никогда не смогу забыть, что случилось с моей женой, но с каждым наступающим днем я начинаю понимать, как мне повезло, что у меня есть ты. И я могу попытаться начать жизнь сначала, мой бриллиант.
— О, Явид, — сказала она, и ее серебристые глаза наполнились слезами радости, — нам обоим повезло.
"Я, — думала она, — начинаю по-настоящему любить этого человека. Я начинаю любить. Не так, как любила моего Конна, но тем не менее то, что я чувствую по отношению к Явиду, — это любовь». Потом практичная натура Эйден взяла верх, и она ахнула:
— Муж мой! Скоро прибудет султан, а мы еще не ели и не вымылись. Поднимайся побыстрей! — И она вскочила с постели.
— Мы будем мыться вместе, — заявил он, но она лукаво посмотрела на него.
— Ни за что! Разве ты не помнишь, что случается всякий раз, когда мы моемся вместе?
— Конечно, помню, — ответил он с улыбкой.
— Ты будешь мыться в своей бане, — приказала она с видом жены, привыкшей командовать. — Джинджи, Джинджи, где ты, болван!
Евнух вбежал в спальню.
— Я здесь, госпожа принцесса.
— Проводи моего господина в баню, Джинджи, и посмотри, чтобы банщики поторопились. У нас мало времени, султан скоро приедет.
Потерпев поражение, Явид-хан встал с постели и вслед за евнухом вышел из комнаты. Эйден кликнула Марту и ее дочек. Они пришли и помогли ей вымыться и подготовиться к приему важных гостей.
К своему удовольствию, Эйден обнаружила, что в Турции есть лавандовое мыло. Явид-хан любил этот запах, он напоминал ему о степях его родины и отличался от тяжелых ароматов, обычно окружающих турецких женщин. Фейн налила масла в бассейн, и комната тут же заблагоухала. Марта деловито вымыла свою хозяйку и сполоснула ее чистой теплой водой. Потом Эйден легла в ванну, чтобы расслабиться на несколько драгоценных минут, прежде чем снова заняться хлопотами по приему султана и его гостей.
Выйдя из ванны, она завернулась в большое полотенце, которое Марта заранее согрела, и села позавтракать. Айрис подала хозяйке поднос, на котором стояла небольшая миска свежего зеленого сирийского винограда с вынутыми косточками; здесь же были маленькая свежеиспеченная булочка, кружочек масла, сотовый мед и небольшой чайник нежного зеленого чая. Аппетит Эйден никогда не подводил, и она быстро расправилась с едой, сполоснув руки в тазу с теплой водой. Одежды уже лежали приготовленные. Явид-хан, увидев свою жену в полном блеске, не смог сдержать возгласа восторга.
Узкие парчовые шальвары с манжетами на щиколотках, расшитыми черным гагатом и мелким жемчугом, прозрачная рубашка из легкого шелка с вплетенными золотыми нитями, такими тонкими, что они не раздражали кожу, платье с длинными рукавами и юбкой с разрезами из черной шелковой парчи, расшитое узором из золотых нарциссов и тюльпанов, золотой пояс, украшенный жемчужинами, агатом и золотистыми бериллами, — все это подчеркивало красоту Эйден. Поскольку волосы были гордостью Эйден, она редко заплетала их в косу, как это делали другие женщины султанского гарема. Вместо этого она завязала голову золотой лентой, расшитой золотистыми бериллами, и распустила свои красивые волосы.
Заранее узнав от служанок жены, во что она будет одета, Явид-хан подарил Эйден ожерелье из жемчужин кремового цвета и агатов, нанизанных на очень тонкие золотые цепочки, и такие же серьги. На руках позванивали золотые браслеты — одни гладкие, другие широкие и резные, некоторые украшены яркими камнями, такими же, как камни в кольцах, надетых на ее тонкие пальцы. Сандалии из черного бархата и без каблуков Эйден выбрала, чтобы не оказаться выше султана. Поскольку одеяние Эйден было выдержано в черных и золотых тонах, Явид-хан решил одеться в белое с золотым, что очень шло к его смуглой коже. Однако его одеяние было сшито на персидский манер, с белыми панталонами и гладким белым кафтаном, который застегивался золотыми застежками. На голове красовался парчовый тюрбан, над которым развевался белый плюмаж, удерживаемый громадным рубином. Вместе они составляли исключительно красивую пару, встречая гостей на берегу.
— Совсем необязательно было отдавать Явид-хану такое сокровище! — буркнул Мюрад матери, когда их каики оказались на подходе к пристани около дворца принца.
— Она некрасива, сын мой, — сказала Hyp У Бану. — У тебя в гареме по крайней мере пятьдесят девушек с рыжими волосами, не считая Сафии. Если принцесса Марджалла и выглядит хорошо, так это потому, что она расцвела от любви своего мужа.
179 
