228 
— Явид-хан, — нерешительно начала Эйден, — был нежным любовником. Он обучил меня приемам, которые доставляли мне удовольствие. Таким штучкам, которые Конн со мной никогда не проделывал.
Скай улыбнулась. Она хорошо представляла, чему Явид-хан обучал Эйден, чтобы доставлять ей удовольствие, и чего Конн никогда не делал. Конн не знал, поскольку ему никогда не объясняли, что не существует большой разницы между занятиями любовью с «хорошими» женщинами и с «плохими» женщинами.
— Надеюсь, — сказала она, — что ты расскажешь Конну, каким образом принц умел доставить тебе удовольствие.
— Осмелюсь ли я? — Эйден была удивлена словами Скай.
— Если ты не расскажешь ему, тогда кто же расскажет? — спросила Скай. — Но продолжай.
Эйден стала рассказывать свою историю, ее голос иногда дрожал, особенно когда она описывала или пыталась описать унизительные извращения, которым ее насильно подвергал султан Мюрад. В этом месте она не смогла продолжать, и на глазах у нее показались слезы.
Скай на мгновение закрыла глаза, когда ее собственные мрачные воспоминания нахлынули на нее.
— Все хорошо, Эйден, — успокаивающе сказала она. — Я понимаю, что ты хочешь рассказать, и не нужно говорить об этом вслух. То, что делал с тобой султан, является особенно отвратительным видом извращений, которые любят мужчины, считая, что тем самым они доказывают свое превосходство над женщиной.
— Мне было ненавистно это, — яростно сказала Эйден. — Я чувствовала себя такой беспомощной, но оказалось — это только начало. Иногда ему нравилось иметь других женщин, когда я была с ним, а потом в ход шли маленькие серебряные шарики, которыми он мучил меня.
"Это что-то новенькое», — подумала Скай. Она никогда не слышала про такое извращение.
— Расскажи-ка мне о них, — попросила она из чистого любопытства, и Эйден выполнила ее просьбу.
— Проклятие! — тихо выругалась леди де Мариско, когда Эйден кончила рассказывать. — Я думала, что все знаю, но об этих маленьких серебряных шариках никогда не слышала.
— Мне говорили, что их подарил султану китайский император, — ответила Эйден. — О, Скай! Это было так ужасно. Султан никогда не бывал удовлетворен. Были случаи, когда он удерживал меня на всю ночь, и тем не менее ему приводили еще трех или четырех других женщин, чтобы он мог пользовать их, пока я наблюдаю. Боже, как я ненавидела его и как я молю, чтобы это был не его ребенок.
— Ребенок, которого ты носишь, Эйден, это твой ребенок. Никогда не переставай думать об этом! Это твой ребенок, который будет носить твое имя так же, как носит твое имя Конн. Ты должна честно рассказать моему брату о своих сомнениях. Он поймет.
— Как он может понять? — воскликнула Эйден. — Как он может согласиться с таким позором? Мы, конечно, можем притвориться перед всем миром, что просто были во Франции в течение этих последних месяцев, пережидая, когда кончится временное изгнание, определенное королевой Конну, но, Скай, и он и я знаем правду. Я провела больше года вдали от мужа, вынужденная вступить в плотскую связь с двумя другими мужчинами! Мы не можем забыть об этом, и теперь я беременна! Ребенок, отца которого я сама не могу определить! Пусть Господь сжалится надо мной! Как я смою позор со своего невинного младенца, если обнаружится, что он незаконнорожденный?
— Как и у тебя, Эйден, когда-то у меня тоже был муж-мусульманин. Ни один наш ребенок не был бы принят в нашем обществе, и тем не менее моя старшая дочь, Виллоу, является весьма уважаемой женщиной, не так ли?
— Виллоу дочь Халид эль-бея? — Эйден была поражена признанием Скай.
— Да, — спокойно сказала Скай, — и я настаиваю, чтобы ты сохранила эту тайну, Эйден. Даже Виллоу не знает, что ее отец — Великий Прелюбодей Алжира. Для ее душевного спокойствия я приписала Халиду европейское происхождение, кое-что изменив, и, как видишь, и она, и все вокруг удовлетворились моими объяснениями. Виллоу родилась здесь, в Англии, и, несмотря на то, что ее мать ирландка, а отец испанец, в которого превратился алжирский бей, она больше всех из моих детей походит на англичанку. — Скай засмеялась. — Странно, что это идет ей, хотя, убей меня, я не понимаю почему. — Она стиснула руки Эйден. — Если твой ребенок не родится точной копией своего отца, определить, кто из трех мужчин является его отцом, невозможно. Не отвергай своего ребенка из страха, что его отцом может быть Мюрад. Ребенок не отвечает за родителей. Что касается Конна, я думаю, ты согласишься со мной, что он добрый человек. Он поймет, что и ты и дитя являетесь невинными жертвами обстоятельств, и, кроме того, существует весьма большая вероятность, что отец ребенка — он.
228 
