244 
Воцарилось долгое молчание, во время которого Роган Фитцджеральд созерцал мегеру, ворвавшуюся в его дом.
Помолчав, он сказал пренебрежительно и насмешливо:
— Добро пожаловать в Балликойлл, внучка! — Потом, прищурившись, добавил резко и угрожающе:
— Мне не нравится ни твой тон, ни твои угрозы, внучка. Помни, что здесь, в Балликойлле, хозяин я. Ты будешь относиться ко мне с уважением, потому что в моих глазах ты всего лишь еще одна женщина, и я так поколочу тебя, как тебя в жизни не колотили, если ты не будешь вести себя прилично, когда говоришь со мной.
— Где мой ребенок? — повторила Эйден. Ее сердце бешено колотилось. Она поняла, что стоит перед опасностью столкнуться со своим дедом и всеми его домочадцами, а с ней всего двое мужчин. Может, нужно было подождать Конна в Кардиффе? Но она не могла позволить, чтобы старик заметил ее страх, поэтому по-прежнему храбро и зло смотрела на него.
Роган Фитцджеральд взглянул на одну из своих служанок, довольно неряшливо одетую женщину, и рявкнул:
— Давай сюда это отродье и ее няньку! В комнате наступило напряженное молчание. Эйден упрямо стояла перед ним, расставив ноги. Ее чужеземная одежда нравилась Рогану, и он подумал, что она весьма удобна для езды верхом. Однако его внучка совсем не такая мягкосердечная простушка, которую, как утверждал Кевен, можно легко заставить делать то, что ему было нужно. Тем не менее он был уверен, что, будучи его внучкой, она со временем образумится. Однако сейчас в ее глазах не было тепла, и двое мужчин, сопровождающих ее, выглядели решительно. Они явно были слугами семьи, преданными и несговорчивыми. Он покачал головой в раздумье. Эту кобылку будет нелегко заставить слушаться узды, но он был уверен, что они возьмут над ней верх.
Наконец в комнату вошла нянька с девочкой, и Эйден впервые смягчилась. Он заметил это и улыбнулся про себя. Ребенок был ее слабым местом, как у любой матери. Увидев девушку, которая осторожно спускалась по лестнице, Эйден побежала к ней с протянутыми к ребенку руками. Сразу стало понятно, что Валентина ухожена, сыта и спокойна. Когда нянька отдала младенца матери, Эйден спросила у девушки:
— Как тебя зовут?
— Я Нен, дочь кузнеца, миледи. Милорд Кевен нанял меня в Кардиффе, чтобы я смотрела за маленькой мисс. Я старалась как могла.
— Я это вижу, — ласково сказала Эйден. Девушка была чересчур худа, полными были только груди, руки ее были покрыты безобразными синяками, и вид был совершенно перепуганный. Ее светлые голубые глаза метались, как будто она ждала, что ей придется уворачиваться от очередного удара.
— Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Перрок-Ройял, Нен. Когда Валентину украл этот ублюдок моего родного деда, которого, да будет тебе известно, надо называть не милордом, а просто господином Кевеном, мне пришлось перевязать грудь, и у меня пропало молоко. Ты поедешь со мной в Англию? Я обещаю, что с тобой будут хорошо обращаться.
В глазах девушки засветилась надежда, и она энергично закивала головой:
— Благодарю вас, миледи! Благодарю вас!
— Поклянешься ли ты, что будешь служить только мне, Нен? Поклянешься ли ты именем Господним? Нен на мгновение замешкалась.
— Конечно, миледи! Клянусь именем Господним.
— Тогда тебе нечего больше бояться. Теперь скажи, откуда у тебя эти ужасные синяки?
Девушка залилась краской и посмотрела на Кевена Фитцджеральда, но промолчала, и Эйден поняла, что она боится.
— Господин Фитцджеральд изнасиловал тебя? — тихо спросила она.
— Да, миледи. Он грозился, что убьет ребенка, если я не уступлю ему.
— Больше он тебя не тронет, — спокойно сказала Эйден и потом вернулась туда, где Кевен Фитцджеральд стоял, разговаривая с дедом, который так и не встал со своего места.
Она пробуравила старика таким яростным взглядом, что он немедленно обратил на нее внимание и, сам того не желая, выслушал ее слова.
— Если, — сказала Эйден голосом, не допускающим возражений, — это несчастное отродье вашего брата еще раз тронет няньку моей дочери, клянусь, я перережу ему горло. — Потом она презрительно посмотрела на Кевена:
— Какой ты храбрый кавалер, Кевен Фитцджеральд: продал беспомощную невинную женщину в рабство, а теперь пробуешь свои силы на несчастной, перепуганной девчонке. Меня тошнит от тебя! — Повернувшись к нему спиной, она обратилась к Рогану Фитцджеральду, — Где я должна спать? Сейчас уже слишком поздно возвращаться на побережье.
244 
