33 
— Господин О'Малли должен оставить двор, Мег. Не вздумай убеждать меня, что не знаешь, причиной какого скандала он явился.
Мег непристойно захихикала.
— Ну и редкостный тип этот парень, миледи Эйден! Переспать с матерью и с дочками! Потом с посольской женой! Хи! Хи! Хи!
— Я думала, что тебя это возмутит, — озадаченно сказала Эйден.
— Если бы он был вашим мужем, я бы возмутилась, но холостяк имеет право на маленькие приключения, и испокон веков всегда находились страждущие женщины. Помимо всего прочего, это свидетельствует о его зрелости, миледи. Он быстро сделает вам ребенка, и это будет удачей для Перрок-Ройял.
Эйден едва ли слышала ее, потому что рассматривала себя в зеркале. «Я миленькая, — думала она. — В этом платье я действительно миленькая!» Это платье шила модистка, которая обшивала мать Робина. Оно ей так нравилось! Она не успела его надеть, вернее, стеснялась выйти в таком изысканном платье, боясь богатством туалета привлечь к себе внимание. Платье осталось висеть в шкафу. Однако это было единственное ее платье, достаточно красивое, чтобы выходить в нем замуж.
Верхняя юбка и лиф из тяжелого, мягкого бархата замечательного голубого цвета. Нижняя атласная юбка цвета густых сливок была расшита золотой нитью узором в виде анемонов, маленьких сердечек и летящих бабочек. Рукава платья, широкие вверху, сужались книзу и поддерживались короткими золотыми шелковыми лентами, а расшитая манжета отворачивалась и образовывала обшлаг. Воротник в форме веера сделан из старого кружева кремового цвета.
Эйден едва осмеливалась дышать, потому что вырез платья был ужасающе низким. Она вспомнила, как возражала против этого, когда примеряла платье, но модистка не обратила внимания на ее протесты, заявив:
— Такова мода, мадам!
Сейчас, однако, рассматривая себя, Эйден расстроилась: ведь только кружева, которыми была обшита ее сорочка, не позволяли ее соскам показываться из выреза платья.
— Вы наденете жемчуга своей матери, — сказала Мег, подавая Эйден длинную нитку розоватого жемчуга.
Когда ее госпожа один раз обвила ожерелье вокруг шеи, позволив остальным жемчужинам лечь на грудь, служанка вдела ей в уши большие жемчужины такого же цвета.
Эйден выглядела бледной от недосыпания и нервного напряжения.
— Как мне причесаться? — спросила она Мег.
— Волосы, конечно, должны быть распущенными, как и подобает девушке в день свадьбы, миледи. Я украшу их оставшимися жемчугами. Садитесь.
Мег разделила волосы Эйден на пробор и расчесала. Потом приколола жемчуг витками по бокам головы.
— Теперь вы готовы, миледи, осталось только надеть туфли, миледи. — И служанка встала на колени, чтобы обуть Эйден.
Часы на каминной полке пробили пять утра, когда Мег встала.
— Пора, — сказала Эйден, и в дверь постучали. Мег подала своей госпоже красивую круглую муфту из хвостов горностая и, открыв дверь, сказала:
— Доброе утро, лорд Саутвуд. Невеста готова.
— Доброе утро, Эйден, — приветствовал Робин, и она ухитрилась улыбнуться ему, подумав о том, как красив он в своем красном бархатном костюме, обильно украшенном дорогими кружевами.
Мег подхватила их плащи, и они все вместе торопливо пошли по темным, холодным коридорам гринвичского дворца к королевской часовне, где их ждали королева, ее капеллан и Конн О'Малли. Когда они дошли до часовни, к Эйден подошел лакей и вручил ей венок из золоченых розмаринов и листьев лавра, сказав при этом:
— Ее величество желает, чтобы вы надели это на голову, миледи.
Мег взяла венок и надела его на голову своей госпожи, а в это время второй лакей выступил вперед и подал ей букетик белых фиалок в зеленых листьях.
— Это от господина О'Малли.
Эйден взяла букетик, подумав, что Конн очень мил, если не забыл про букет. Такое проявление заботы показалось ей почему-то хорошим предзнаменованием.
У входа в часовню Мег оставила свою госпожу и вошла одна. Она была одета в свое лучшее платье из черного бархата с тонким батистовым воротником и манжетами. Она тихо вошла в часовню и стала позади королевы, но Елизавета, повернувшись, вывела служанку вперед.
— Идите сюда, госпожа Мег, ведь это ваше дитя, и вам захочется все увидеть получше.
Мег была ошеломлена, слезы выступили на ее глазах.
— Благодарю вас, ваше величество, — прошептала она.
— Давайте начинать церемонию, — приказала королева, и из боковой двери в часовню вместе со священником вошел Конн.
33 
