очень нудно 
141 
Когда они добрались до источника, Эмма совсем выдохлась. Она долго с жадностью пила воду, потом стала грызть лепешку. Она оказалась из смеси ржаной и желудевой муки с добавлением гороха. Хлеб бедняков, но Эмма ела его с наслаждением, с грустью вспоминая об оставивших его людях. Сейчас они, наверное, сидят все вместе у огня за ужином. На лесной прогалине или в хижине, а может быть, в наскоро сложенном шалаше.
Девушка с тоской поглядела на тропу, по которой они ушли. Единственная лазейка, позволяющая ускользнуть от Ролло, захлопнулась. Вернее, она сама ее захлопнула.
Ролло слабо застонал в забытьи, и она, отложив часть лепешки для него, принялась мыть руки в источнике. От брата Сервация она узнала назначение трав, мать обучила ее уходу за больными.
Когда она стала промывать раны Ролло, норманн пришел в себя. Глаза его приоткрылись.
– Птичка…
– Молчи, не мешай мне. И помни, я делаю это не ради тебя, а чтобы ты вывел меня из леса.
– Да, конечно. Как там ты меня назвала – выкидыш шлюхи, кажется? Похоже, вовсе не христианское милосердие движет тобой. Не так ли, Птичка?
Его лицо окаменело, когда она промывала рваную борозду, тянувшуюся через его правое плечо и грудь. Но уже вскоре он глядел на нее со своей обычной усмешкой, как на безрассудное дитя.
– Слишком много ран, – тихо говорила она, стараясь не обращать внимания на его взгляд, – Но, слава Богу, все они не смертельны. Однако вот эту придется прижечь. Она слишком глубока и опасна. Ты вытерпишь?
– С христианским смирением, – вздохнул Ролло.
Эмма вскипела.
– Не зли меня, язычник, иначе я сделаю тебе очень больно. Если хочешь, чтобы рука моя не дрогнула и я сделала все как должно, сомкни свои скверные уста.
Она развела костер и, раскалив докрасна конец клинка, обернулась к нему. Ролло выглядел беспомощным, ослабевшим от потери крови и беспрестанной боли. Она перед ним с оружием в руках, но не для того, чтобы убить, а чтобы исцелить. Наваждение! Как могло так случиться?
– Теперь, язычник, моли своих богов, чтобы тебе выдержать боль.
Рубец казался нескончаемо длинным. Эмма задыхалась от запаха горелого мяса, чувствуя, как сотрясается все тело викинга. Помимо воли, в порыве жалости она стала шептать слова утешения:
– Потерпи, потерпи, бедняга. Я не буду тебя больше мучить. Но сейчас надо выдержать, иначе нельзя.
Ролло сдавленно рычал сквозь сцепленные зубы, по вискам его струился пот. Эмма поймала себя на том, что ласково гладит его по щеке. Грудь викинга еще дымилась. От страшного запаха паленой плоти у нее кружилась голова. Эмма бросила клинок в воду, потом долго умывалась и снова жадно пила. Набрав полные пригоршни воды, она выплеснула ее в лицо норманну, смывая с него кору крови и грязи.
Теперь он смотрел прямо на нее, тяжело дыша. Уголок рта Эммы дрогнул в подобии улыбки.
– Ты даже не вскрикнул!
– Правда? А мне казалось, что я воплю как сумасшедший. Наверное, ты так меня застращала, что я язык проглотил.
Эмма вдруг заметила, что взгляд викинга нежен, и растерялась. Она причиняет ему боль, а он так мягок с ней. Но ведь и она не испытывала наслаждения, мучая его.
В полумраке, почти на ощупь, она стала собирать травы. Кровоостанавливающий тысячелистник, молодые листья бузины, чтобы умерить боль, горькая полынь и донник, чтобы снять воспаление, не дать разлиться горячке. Она мыла листья и стебли под струей родника, осторожно просушивая их затем над огнем. У нее не было ступки, чтобы истолочь все это в кашицу, поэтому она просто с силой терла и мяла травы ладонями, пока они не пустили сок. Покрыв травами раны и борозды, Эмма перевязала Ролло полосами, нарезанными из передника. Когда же их не хватило, в ход пошли край рубахи и длинные рукава платья.
Все это время Ролло молча наблюдал за ней. Эмма старалась не смотреть на него, но ощущала, как волнуют ее эти прикосновения. Он был так силен, так могуч и так беспомощен… Девушка касалась тела Ролло так нежно, как только могла. Горячее дыхание викинга достигало ее шеи и лица. Теперь в этом не было ничего внушающего ужас и омерзение, как прежде. Он так слаб, и он в ее власти. И в то же время его сильный торс, его руки, которые так и хотелось погладить, чтобы ощутить их мощь, эти твердые, как гранит, плечи, которых она касалась, притягивали ее.
Наложив повязку потуже, Эмма почти непроизвольно скользнула рукой по плечу викинга. Сколько надежности в нем!
Ролло повернулся и взглянул на девушку. Боже правый, не стоило ей этого делать! Он улыбается! Неужели он понял, что она чувствует?! Эмма склонила голову, чтобы он не видел ее пылающего лица. Ей пришлось обхватить викинга, когда она скрепляла повязку на спине, и она услышала рядом, как он старается сдержать рвущееся дыхание. И самое ужасное – сама она дышала точно так же. Но ведь он ранен, а она? Что происходит с нею? Почему она так долго возится, хотя уже все сделано?
141 
