151 
Несколько вёрст они проскакали по просёлочной – не на запад, а правей, по тому направлению, откуда было у Воротынцева ощущение дыры. И оказывалось, да, дыра, пустота, вообще ни человека, ни своих, ни чужих, ни жителей, ни бродячих лошадей, ни собак, ни трупов, ни домашней птицы. Как бывает центр циклона: всё кругом уже рвётся, бьётся и темно, а здесь – тишина голубая.
Уже тут, не дальше, надо было принять и расставить эстляндцев, и Воротынцев оставил одного казака маяком, а с остальными хотел ещё непременно поискать фланг левого соседа, соткнуться, лишь потом воротиться.
Не заслонённое облаками солнце переваливало самый жар, накалилась открытая брошенная мёртвая местность, и, казалось, никого уже тут не встретить.
А впереди была высотка, в мелких сосенках, и решил Воротынцев осмотреться оттуда. Сильные кони легко взяли подъём, между соснами скрытно и по мягкой дороге мягко, лишь перед самым верхом странный рычащий звук удивил их, но тут же смолк. На. макушку горки они вскакали и – немцы?! Автомобиль! – стоял против них! в десятке шагов! видно, только что выскочив сюда и заглохнув.
Четверо немцев сидели в автомобиле, изумлённые не меньше четырёх русских всадников.
Сперва только все захолонули.
Казаки со свистящим шорохом вытянули шашки.
Офицер позади генерала выхватил, выставив высоко, револьвер. С другого заднего сиденья, завозясь, высунули ручной пулемёт.
Благодарёв без усилия скинул с плеча винтовку и дослал патрон.
На комара они все были от того, чтоб само начало стрелять и рубить, и покончило бы их тут всех. Но казаки ждали команды. Немцы – тем более.
А низенький генерал – не выхватил револьвера, не подал команды. Головой круть-круть, и остроглазо, изумлённо смотрел как на забавное, редкое, не спугнуть бы.
И Воротынцев, это поймав, лишь руку держал на рукояти шашки. (А винтовку скинуть было долго, непривычно).
Так стало тихо между заглохшим автомобилем и не заржавшими конями, что на горке нагретой, со смолистым воздухом только и слышалось лошадиное подыхивание да жужжанье овода или мухи.
И перейдя без выстрела этот миг тишины, нагретости и одинокого жужжания – они все восемь стали выше смерти.
Генерал (“вчерашний, вашскродь!…”), подёргивая головой, всё так же присматривался, с большим любопытством, как будто и не допуская, что в него могут выстрелить или зарубить его. Уши у него были отогнутые и прижатые, как в испуге, но он, напротив, не испугался ничуть. Что-то юмористическое было в его лице – от усов ли щёточных, торчком в бока? Да просто юмор понимал. И не промедля доказал это, веселовато укоря:
– Herr Oberst, ich hatte Sie gefangennehmen sollen (Полковник, я должен был бы взять вас в плен).
Этот тон весёлого, не настоятельного укора сразу заразил и Воротынцева, ещё прежде, чем он сообразил значение встречи, как быть и что выгодней всего. Откликаясь лишь на тон, Воротынцев ответил ещё веселей, сверкнув ровными зубами:
– Nein, Exzellenz, das bin ich, der Sie gefangennehmen soil! (Нет, ваше высокопревосходительство, это я должен взять вас в плен).
Приспустился пулемёт. И револьвер. И шашки. Генерал же настаивал рассудительно:
– Sie sind ja auf unserem Boden (Вы – на нашей территории).
Входя и в этот тон, Воротынцев нашёл аргумент не хуже:
– Diese Gegend ist in unserer Hand (Эта местность – в наших руках).- Это было фанфаронство, но тем и брать, когда худо дела: может, тут, позади горки, наши пехотные цепи. И несколько построже: – Und ich wage einen Ratschlag, Herr General, lieber entfernen Sie sich (И я осмелюсь вам посоветовать, господин генерал, лучше удалиться).
Он, он, вчерашний, Арсений верно шептал, это он вчера из автомобиля прыгал, да как легко, молодец, а ведь не моложе Самсонова.
Но генерал так не хотел и даже не мог разговаривать:
– Bitte, Ihren Namen, Oberst? (Как вас зовут, полковник?)
Ну что ж, тут тайны нет, пожалуйста:
– Oberst Worotynzeff (Полковник Воротынцев).
Понимая ли стеснение полковника спросить фамилию полного генерала или находя в разговоре вкус, генерал любезно представился и сам, сохраняя в быстрых глазах юмористический блеск:
– Und ich bin General von-Francois (А я – генерал фон-Франсуа).
О! Так командир 1-го немецкого корпуса! И почти в руках, можно взять?…
Почти в руках, да неизвестно, кто у кого.
А главное: стрелять и рубить – естественно, ещё не познакомясь. А познакомившись – уж как-то и не по-людски.
– A-ha! Ich erkenne Sie!- непринуждённо, весело воскликнул Воротынцев. – War es gestern Ihr Automobil, das wir beinahe abgeschossen haben? Was suchten Sie denn in Usdau? (А-а! Я вас узнаю. Вчера это ваш автомобиль мы чуть не подбили? Зачем вы ехали в Уздау?)
151 
