... 
40 
— А, любезный отчим! Мне следовало бы знать, что вы захватите себе прекраснейшую девушку этого вечера. Однако мы вам не отдадим Велвет. Боюсь, что Уолт и я назначили этой леди свидание несколько раньше вас.
Перед ними стоял граф Эссекский, и хмурый вид Велвет сменился радостной улыбкой.
— Скэмп! Где вы были? Королева уже здесь! Просто неприлично приезжать так поздно! — отчитывала она его.
— Королева уже простила меня, Велвет, дорогая, и я бы не опоздал, но этому Уолту не понравилось, как сшит его камзол. Нам пришлось ждать, пока его не переделали. Чертов щеголь!
— С каких это пор ты и Рэлей стали закадычными друзьями? — спросил граф Лестерский.
— Угроза войны и красивая женщина — вот залог дружбы, дорогой отчим. Между прочим, а где моя мать?
— Леттис? Ха! Ищи своего друга Кристофера Блаунта, и рядом с ним, могу побиться об заклад, ты найдешь и свою матушку, глупо улыбающуюся, как семнадцатилетняя девчонка, хотя ей уже за пятьдесят, — отвечал Дадли с кислой улыбкой.
— Спасибо, дорогой отчим, — ясным голосом сказал Эссекс и, схватив Велвет за руку, потащил ее прочь. — Пошли, Велвет! Начинаются танцы, и мне надо засвидетельствовать свое почтение вашему брату.
— Милорд, здесь все к вашим услугам, — сказала Велвет Дадли уходя.
Граф Лестерский смотрел ей вслед с улыбкой уставшего от жизни человека, а затем присоединился к королеве. Елизавету окружили фавориты, как новые, так и старые. Сэр Кристофер Хаттон рассказывал что-то веселое. Даже на суровом лице старого лорда Берли промелькнуло подобие улыбки. Был здесь и второй сын Берли, Роберт Сесил, которого прочили в преемники отцу. Валсинхэм тоже был здесь. Лестера интересовало, какие новости об испанском флоте принесла его разветвленная сеть шпионов. В этой же группе стояли братья Бэконы — Энтони и Фрэнсис, а также фатоватый и невыносимый граф Оксфордский. Бросилось в глаза отсутствие пасынка Дадли Эссекса и сэра Уолтера Рэлея. Да вот они, в саду, разговаривают с Велвет и молодым Саутвудом! Дадли протолкался через толпу, окружавшую королеву, и встал рядом с ней. Не говоря ни слова, королева погладила его по руке.
Сумерки перешли в вечер, ясный и теплый. На ветвях распевали птицы в клетках, забывшие о наступивших сумерках из-за яркого света фонарей, раскачивавшихся на легком ветерке. Повара наготовили огромное количество еды, и гости отдавали должное хлебосольству графа Линмутского. На столах громоздились горы мяса: запеченная на вертеле говядина, окорока молодых барашков, приготовленных с чесноком и розмарином, шестьдесят жареных молочных поросят с подливкой из меда, апельсинов и черешни, каждый из которых держал во рту зеленое яблоко. Здесь были утки и каплуны в лимонно-имбирном соусе; свежая розовая ветчина, сдобренная гвоздикой и вымоченная в мальвазии; лососи и форели на листьях кресс-салата, обложенные дольками лимона, креветки, сваренные в белом вине с травами, на серебряных подносах. Три оленьи туши, приготовленные, на открытом огне, украшали стол. Пироги с зайчатиной и дичью, множество деревянных тарелок с маленькими сочными крабами, к которым подавался соус с толченой горчицей, чесноком и уксусом; блюда с перепелами, куропатками и жаворонками, зажаренными до золотистого цвета и уложенными в гнезда из зеленого салата.
Тушеные артишоки из Франции подавались с оливковым маслом и настоянным на полыни уксусом; на столах стояли большие чашки с горохом, морковью на меду, салатом-латуком, редиской и молодым луком-пореем, наряду с бочонками со сливочным маслом и кругами острого английского чеддера и мягкого бри, привезенного из Нормандии. В вазах лежали свежие вишни, персики, ранние груши и яблоки, поздняя клубника. На десерт подавали сладкий сливочный крем, посыпанный тертым мускатным орехом, и крошечные пирожные, вымоченные в кларете или шерри, огромные пироги с персиками, яблоками, ревенем и клубникой, а также взбитые сливки. Вина — белое и красное — наряду с кларетом и пивом подносились непрестанно, чтобы утолить жажду гостей.
Когда собравшиеся уже насытились, на сцене появились мистер Марло со своей труппой. Началось представление. Королеву представили как доброго, великодушного и мудрого монарха. Она была явно довольна щедрой лестью, которая успокаивающе подействовала на ее растревоженный ум. Кея Марло и его артистов благодарили по окончании представления щедрыми аплодисментами.
Начались танцы. Небо над садом стало уже совсем черным с россыпью ярких звезд. Елизавета Тюдор любила танцы.
40 
