Особенно,... 
20 
– Нет, пожалуйста... подождите... У меня есть деньги для вас. Миллион....
Но он уже не слушал, и трубку взял Амадео:
– Изабелла... дорогая... все в порядке.
Все в порядке? Он сошел с ума? Но если даже так, это не волновало ее. Ей никогда еще не было так приятно слушать его голос, и сердце у нее никогда так не замирало и не подпрыгивало, как сейчас. Он все еще там, они не причинили ему вреда. Возможно, все еще будет хорошо. Пока Амадео там, пусть неизвестно где, все в порядке.
– Ты вела себя очень смело, дорогая. Как Алессандро? Он знает?
– Конечно, нет. И с ним все в порядке.
– Хорошо. Поцелуй его за меня.
Ей показалось, что она услышала, как у него задрожал голос, и она крепко зажмурила глаза. Она не могла заплакать. Только не сейчас. Она должна была оставаться такой же смелой, какой он ее считал. Должна была. Ради него.
– Я хочу, чтобы ты... всегда... знала, как сильно я люблю тебя, – говорил он. – Какая ты идеальная. Какая ты хорошая жена. У меня не было ни одного несчастливого дня с тобой, дорогая. Ни единого.
Теперь она открыто плакала и пыталась подавить всхлипы, перехватывающие ей горло.
– Амадео, дорогой, я люблю тебя. Очень люблю. Пожалуйста... приезжай домой.
– Я приеду, дорогая. Я приеду. Я обещаю тебе. Я и сейчас с тобой. Только побудь смелой еще немного.
– Ты тоже, любимый. Ты тоже. – На этом связь оборвалась.
Полиция нашла его на следующее утро возле склада в пригороде Рима задушенным, но все еще очень красивым.
Глава 4
Полицейские машины окружали лимузин, который Энцо медленно направлял в центр Рима. Она выбрала церковь неподалеку от дома мод «Сан-Грегорио», рядом с площадью Испании. Церковь Святого Стефано. Они заходили туда, когда встречались до свадьбы и хотели где-нибудь передохнуть немного после длительных прогулок во время ленча. Это была старинная, простая и красивая церковь, она казалась Изабелле более подходящей, чем другие более величественные соборы Рима.
Бернардо сидел в машине рядом с ней, в то время как она устремила вперед невидящий взор, глядя в затылок Энцо. Был ли это он? Или кто-нибудь еще? Кто их предал? Теперь это не имело значения. Амадео больше нет. Он унес с собой теплоту и смех, любовь и мечты. Ушел. Навсегда. Она все еще находилась в шоке.
Прошло два дня после ее визита к Альфредо Паччиоли, когда она шла туда, прижимая шарф с завязанными в него бриллиантами. Два дня. Она ощущала свинцовую тяжесть, как будто тоже умерла.
– Изабелла... хорошая моя... – Бернардо осторожно прикоснулся и молча взял ее за руку.
Он почти ничего не мог сделать и проплакал целый час, когда ему позвонили из полиции и сообщили, что найдено тело Амадео. Потом заплакал вновь, когда Алессандро бросился в его объятия.
– Они убили моего папочку... они... они...
Ребенок рыдал, в то время как Изабелла стояла рядом, позволяя ему находить хоть какое-то утешение от присутствия мужчины. Теперь у него больше нет мужчины рядом, нет отца, нет Амадео. Он посмотрел на мать с таким страхом в темных, печальных глазах:
– Они когда-нибудь заберут и тебя?
– Нет, – ответила она. – Нет, никогда. – И она крепко сжала его в своих объятиях. – И они никогда не заберут и тебя, мое сокровище. Ты мой.
Глядя на них, Бернардо думал, что не выдержит, а теперь еще и это. Изабелла, застывшая как лед в черных чулках, в черном пальто и шляпе с густой черной вуалью. Она только подчеркивала ее красоту, не скрывала, а скорее выделяла ее. Он, ни слова не говоря, принес ей обратно все украшения. Сегодня на ней было только обручальное кольцо и большой солитер, подаренный ей на десятую годовщину несколько месяцев назад. И это все? Неужели они видели его в последний раз всего пять дней назад? Неужели он действительно больше никогда не вернется? Бернардо почувствовал себя пятилетним ребенком, когда посмотрел на мертвое лицо Амадео ди Сан-Грегорио, такое спокойное и умиротворенное. Сейчас он еще больше, чем когда-либо, походил на статуи или картины, изображавшие молодых грациозных юношей Древнего Рима. И вот он мертв.
Бернардо молча помог Изабелле выйти из машины и крепко держал ее за руку, когда они вошли в церковь. Полицейские и охранники стояли возле каждого входа, а внутри сидела целая армия скорбящих.
Похороны были короткими и невыносимо мучительными. Изабелла молча сидела рядом с ним, и под черной вуалью у нее по лицу непрестанно текли слезы. Служащие, друзья и родственники открыто рыдали. Там была даже горгулья со своей эбонитовой тростью с золотым набалдашником.
20 
