104 
Слышу и я – ведь меня здесь нет… меня вообще нет.
Слышу, захлебываясь Хлебом Стыда, ибо счастлив, что грозный Ангел Силы не видит меня-нынешнего.
Прав был рав Элиша, тысячу раз прав, ругая меня последними словами и называя болтуном! Сглазил!.. – подслушали. И Рубежные бейт-Малахи начали охоту за моим сыном едва ли не с момента его зачатия!
– …Хорошо, Проводник. Открывай Врата любым способом, не медли. Я прикажу всей Шуйце пропустить тебя через пограничную полосу без вреда. Тебя, ребенка и тех смертных, на кого ты укажешь мне заранее. Остальные… полагаю, тебе хорошо известно, что бывает с нарушителями. Ты ведь и сама в некотором роде… нарушитель?
Напротив Сале – строгий мундир болотного цвета, чьи погоны украшены лживыми звездами: буквами Йод и Шин. Кожаный пояс с латунной пряжкой, тонкие ремни крест-накрест по груди, лак чехла для малого пистоля; глянец сапог с высокими голенищами…
Между стоячим воротничком и козырьком фуражки – свет.
Теплый, розовый, словно платье бесплотной красавицы.
– Смейся, Проводник! Смейся вместе со мной, ибо близок час! Воистину, не смешно ли? – кладовые Рубежа ломятся от конфискованных Имен, способных до Страшного Суда подымать мертвых из гробов, темницы Рубежа полны величайшими из великих, а Рахабовы служки ловят тебя на какой-то крючок для отслеживания астральной пыли! Смейся, говорю! Существа Служения в раздоре своем унизились до скрытого обмана, сделав подобных тебе участниками раздора – о потеха! Приказываю: смейся!
Жиденький смешок вырывается из груди Сале Кеваль. Налетевший ветер комкает его, словно пальцы нервной старухи батистовый платок; и что-то урчит в брюхе железного чудовища позади Самаэля.
Тишина.
Грязь пенится под ногами красавицы, налипает на туфельки-лодочки, струится по расшитому серебром подолу… чавкающий рот болота подымается к корсажу, шемизетке… душит крик слюнявым поцелуем, тянется к жемчужным нитям в волосах…
Тишина.
И буквы Йод и Шин в небесах обреченно смотрят вниз.
Меня здесь нет, я здесь случайно… меня здесь нет.
– Что… что ты здесь делаешь, маленький мерзавец?!
Нет ответа.
– Ты подглядывал? Ты никогда не видел голых женщин?!
Мой сын кивает, щелкает застежкой медальона и идет по коридору, оставив за спиной покои с вернувшейся женщиной в смятых простынях.
Я – внутри.
Я перебираю, словно четки, слова Самаэля, того гордого Малаха, чья власть зиждется на силе.
«Мне, сподвижнику Габриэля, князю из князей Шуйцы, не раз закрывавшему Рубеж собственным свечением, по-прежнему нужно от тебя одно. Чтобы ты привела отпрыска Блудного Малаха туда, откуда ты родом. Именно потому, что время жизни Сосуда, который ты зовешь родиной, взвешено, сосчитано и измерено. Именно потому, что радуга уже не первый год висит в вашем небе; и не только после дождя. Значит, договор расторгнут, и заступника нет…»
Сын мой, похоже, мне теперь надо выжить не ради себя одного.
Не смешно ли?
* * *
Старый, очень старый человек сидит в саду на каменной скамье, бездумно вертя в пальцах сухую веточку жимолости.
Я сижу напротив, на бортике фонтана.
– Почему? – спрашиваю я. – Почему ты не приказал ему встать и идти?!
«Мой правнук умер», – молчит в ответ скорбь на скамье.
– Но ведь ты мог бы?..
«Мой правнук умер, – отвечает молчание. – И какое теперь имеет значение: мог я или не мог?!»
Не понимаю.
Когда я могу – это значит, я делаю.
«Глупый, глупый каф-Малах… Ты полагаешь, свобода – это действие? Ты полагаешь, скрытое непременно должно проявляться? Так однажды уже считал пылкий сын Иосифа и Марьям, когда ушел из Санхедрина, дабы открыто воспользоваться знанием Каббалы: «Постигающий Меня ради Меня зовется Сыном Творца, достойным слов: «Се Человек!» Ради этой истины он кормил тысячи людей пятью хлебами и заставлял мертвых восставать из погребальных пелен! Ради этой истины он бросался Именами направо и налево, как неопытный пахарь швыряет семена в иссохшую землю, не знавшую плуга! Тщетно наставники говорили ему: «Лишь в 5755-м году от сотворения мира, лишь через два тысячелетия без пяти лет после твоего рождения, о сын Иосифа и Марьям, когда лицо поколения станет подобно морде собаки, знание Каббалы откроется многим!» Он же отвечал наставникам: «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». И что? Кто увидел смысл за покровами всех этих чудес, творимых им? Единицы, как всегда и везде, единицы… Слово «Каббала» означает «Получение», и получивший не имеет права слепо раздавать полученное, словно безумец, дающий золотушным лекарство от боли в суставах! Приведет ли это к свету?! Нет – такие дары приводят лишь к Хлебу Стыда…»
104 
