60 
Перл и Кристел репетировали весь май и часть июня. В один из вечеров, в четверг, они поняли, что Кристел готова выступить перед публикой. Она отрепетировала тридцать песен, все шло гладко. Гарри знал, что ей предстоит выступить этим вечером, и, волнуясь, стоял в стороне. Такая находка, как она, бывает раз в жизни.
– Удачи, – прошептал он, когда Кристел поднималась на сцену в бледно-голубом вечернем атласном платье, которое ей одолжила Перл.
Она осторожно вышла на сцену, почти с ужасом глядя в ту сторону, где стояла Перл, думая, что зря они все это затеяли. Перл подбодрила ее знаком. Включили прожектор, полилась музыка, и Кристел забыла обо всем и заставила петь свое сердце. Она исполнила песню Билла Холидея «Бог благословил дитя». Она оправдала все надежды. Это было потрясающе. Ее голос взял в плен сердца всех в зале своей неожиданной силой и чистотой. Она заставила их плакать. Ей аплодировали, не отпуская со сцены. Кристел поняла, что она победила. Она мечтала о таком мгновении, и вот оно настало. Сейчас ей уже не нужен Голливуд, ей нужны эти люди, этот ресторан, это мгновение. Потом Гарри принес шампанское и, глядя на Кристел светящимися глазами, пригласил их с Перл посидеть вместе.
– Ты мечтала когда-нибудь стать певицей, малышка?
– Нет, сэр. – Она мечтала стать кинозвездой, но не певицей.
Он похлопал ее легонько по руке и налил бокал шампанского, улыбнулся Перл и затем сказал, обращаясь к Кристел:
– Зови меня просто Гарри.
Восторг переполнял ее душу. Мечта превратилась в реальность, забыты все кошмары прошлой жизни. Когда она вернулась домой, то чувствовала себя Золушкой. Она больше не официантка, она певица. Поднимаясь по лестнице, она улыбалась. Входная дверь открылась со скрипом. В холле она увидела хмурое лицо миссис Кастанья. Та любила держать всех постояльцев в узде, но совершенно менялась, когда речь шла о Кристел.
– По какому поводу ты такая счастливая? Завела себе приятеля? – Голос хозяйки гремел по лестнице, и Кристел отвернулась к перилам и улыбнулась.
– Кое-что получше! – Она не знала, как лучше объяснить. – Я получила другую работу.
Она с удовольствием вспомнила сегодняшнее выступление и нескончаемые аплодисменты. Но миссис Кастанья еще больше нахмурилась:
– Ты, надеюсь, не делаешь ничего недостойного?
За то время, что Кристел прожила с ней, она стала ее добровольной наперсницей. Кристел тряхнула головой и улыбнулась пожилой женщине:
– Ну конечно, нет!
– И что же это за работа?
– Мне позволили петь сегодня!
Она сияла при этом, а женщина в черном выглядела удивленной. Она не подозревала у Кристел каких-либо талантов. Ну, молода, красива, накрывает столы в каком-то ресторане, вовремя платит за квартиру, а однажды, получив жалованье, принесла хозяйке цветы.
– Что же ты пела? – Женщина все еще смотрела подозрительно.
– То, что поют в ночных клубах.
– Вот уж не знаю, я не посещаю такие места. – Она явно не одобряла этих перемен. – Мы сейчас спустимся, и ты все расскажешь.
Кристел очень устала, но вынуждена была согласиться. Она медленно спускалась по лестнице, волосы каскадом струились по плечам. Она уже переоделась, голубое платье было аккуратно сложено и заперто у Гарри.
Миссис Кастанья ждала ее внизу, и Кристел смотрела на нее как девочка, вернувшаяся с первого свидания. Глаза были мечтательны, и в них сияло счастье.
– Ты выглядишь как нельзя лучше, мисс Кристел Уайтт. Так что они заставляют тебя делать?
– Они не заставляют. Они позволили мне петь на сцене и одолжили красивое голубое платье.
– Ты хорошо поешь? – Она сощурилась, стараясь разглядеть что-то, но увидела только Кристел. – О'кей, догадываюсь. Кажется, ты понравилась публике. – Она с сомнением покачала головой. – Идем, покажешь мне. – Она повернулась круто на пятках и зашагала в свои маленькие апартаменты.
Кристел, посмеиваясь, шла следом. Женщина села на свой любимый стул и выжидательно посмотрела на Кристел.
– Пой мне, а я скажу, понравилось мне или нет. Кристел рассмеялась и опустилась на стул с прямой спинкой.
– Так я сейчас не спою. Здесь совсем другое дело.
– Почему? – Миссис Кастанья была непробиваемой. – У меня тоже есть уши. Пой!
Кристел опять улыбнулась, вспомнив бабушку и себя – ребенком. Минерва тоже любила, когда она пела, но пела церковные гимны. «Изумительная молитва» была ее любимой.
– Что вам спеть? Моя бабушка любила «Изумительную молитву». Могу спеть ее.
60 
