29 
Он добрел до указательного столба. Сорок пять минут до Ламмершпица, два с половиной часа до Римперштейна. Это не та дорога, что вела к гондолам у глетчера. Приведенные расстояния казались смутными, будто бред.
Лобатые камни, серые, в пятнах черного мха и бледнозеленого лишайника выстроились вдоль тропы, уходившей за столб. Он глянул на тучи, размывшие дальние пики или повисшие между ними вроде медуз. Нет смысла продолжать одинокий подъем. Быть может, она проходила здесь, быть может, ее подошвы когда-то оттиснули в этой глине замысловатый рисунок? Он оглядел остатки одинокого пикника, – куски яичной скорлупы, взломанной пальцами еще одного, немногие минуты назад сидевшего здесь одинокого путника, смятый пластиковый пакет, в который одни проворные женские руки за другими вкладывали тонкими щипчиками белые шарики яблок, черные черносливы, изюм, липкую мумийку банана – сейчас их уже переваривают. Скоро все поглотит серость дождя. Он почувствовал на темени первый его поцелуй и повернул назад – к лесу и вдовству.
В дни, подобные этому, зрение отдыхает, предоставляя прочим чувствам пользоваться большей свободой. С земли и с неба смыло все краски. Дождь то ли шел, то ли притворялся идущим, то ли не шел совсем, а все казалось, что он идет, – в том смысле, который дано выразить в слове лишь некоторым старым северным языкам, или даже не выразить, но как бы переложить, создавая призрак звучания, порождаемого редким дождем в сумраке благодарных розовых зарослей. "Дождь в Виттенберге, сушь в Витгенштейне." Темная шутка из "Фигуральностей".
24
Пpямое вмешательство в жизнь персонажа – занятие не по нашей части, а с другой, фигурально говоря, стороны и судьба его не является цепью предопределенных звеньев: кое-какие "будущие" события могут быть вероятней иных, ну и ладно, – все они химеричны и каждая причинно-следственная цепочка есть итог проби провалов, даже если вокруг вашей шеи действительно сомкнулся люнет, и толпа кретинов затаила дыхание.
Мы достигнем лишь хаоса, если одни из нас примутся отстаивать мистера N., а другие стакнутся для поддержки мисс Джулии Мур, чьи увлечения – например, далекие диктатуры – придут в столкновение с интересами ее старого хворого ухажера, мистера (ныне лорда) N. Все что мы можем сделать, понукая нашего фаворита двигаться в лучшем из направлений, в обстоятельствах, не влекущих за собой причинения кому-то другому ущерба, – это поступать подобно легкому ветерку и уж коли подталкивать, так очень легко и в высшей степени опосредованно, – скажем, пытаясь наслать нашему фавориту сон, который, мы только надеемся, он припомнит как пророческий, если похожее происшествие и вправду случится. На печатной странице слова "похожее" и "вправду" следует также набрать курсивом, хоть легоньким, указывая на легкость, с какой ветерок отклоняет курс персонажей. Вообще говоря, мы от курсива зависим даже сильнее, чем сочинители детских книжек со всем их милым лукавством.
Жизнь человека уместно сравнить с персонажем, танцующим во множестве обличий вкруг собственного я: так овощи из первой нашей книжки с картинками окружали спящего мальчика – зеленый огурец, синий баклажан, красная свекла, картофель pиre [39], картофель fils [40], женственная спаржа и многие, ох как многие, иные – их кружащий ronde [41] несся все быстрей и быстрей, образовав наконец прозрачное, смешанного окраса кольцо вокруг покойника или планеты.
И еще в одно мы не намерены ввязываться – объяснять необъяснимое. Люди научаются жить с черным бременем, с огромным саднящим горбом: с предположением, что "действительность", может статься, всего только "сон". А насколько было б страшнее, если бы ваша уверенность в том, что вы уверены в сноподобной природе действительности, и сама оказалась бы сном, встроенной галлюцинацией! Следует, впрочем, помнить, что не бывает миража без точки исчезновения, как не бывает озера без замкнутого круга твердой земли.
Мы показали, что без кавычек ("действительность", "сон") нам обойтись не под силу. Решительно можно сказать, что знаки, которыми Хью Персон все еще перчит граночные поля, имеют основу метафизическую или зодиакальную! "Прах ко праху" (мертвецы недурные смесители, это, по крайности, точно). Пациент, находившийся с Хью в одном из сумасшедших домов, дурной человек, но хороший философ, бывший в ту пору смертельно больным (кошмарная фраза, которой не вылечить никакими кавычками) записал в "Альбоме психушек и тюрем" (род дневника, ведомого Хью в те страшные годы):
29 
