54 
…Кровь, залившая рубашку, новую рубашку, только что из прачечной, с наскоро пришитой пуговицей у левого запястья. В то утро он торопился и пришил пуговицу сам — не хотел меня будить…
6
Надо было заснуть. Сегодня я слишком быстро раскисла. Наверное, следовало испробовать привычную методику: лечь, закрыть глаза и пройтись по цепочке. Что плохо, отчего и почему все это не так и страшно. Не страшно, что полгода от нее нет писем, не страшно, что позавчера была годовщина смерти Саши и что, если я не выполню «настоятельную просьбу» своих невидимых боссов, мне скорее всего никогда больше не увидеть мяч, катящийся по берегу моря…
Впрочем, если первое и второе изменить нельзя, то в части третьего — все в моих руках. Девятый прав: с трудным приказом, как малознакомым мужиком, следует переспать, и все станет ясно. Конечно, Девятый выразился не столь прямо. Но он прав, утро вечера… Если Девятому за семьдесят, если он много лет работает там же, где и я, знает ли он, кто и почему приказал убрать «Паникера»? А может, он не просто знает? Может, он сам…
…Нет, нет, все! Хватит! Утро вечера все-таки мудренее. Скорее заснуть, а там…
Звонок. В дверь — долгий, наглый. Рука тут же возжаждала пистолетную рукоять, и я с трудом заставила себя забыть о спящем в ящике стола «браунинге». Да, нервы — ни к черту!
На часах — ровно полночь…
Хорошо новый день начинается!
Вторник, семнадцатое февраля
Гей-визит к Казаку Мамаю * Вован Холмс и доктор Эрка * Кольца и браслеты, юбки и кастеты * Кентавромахия * Сержант Петров помогает следствию
1
Философский вопрос — одеваться или спрашивать «кто там?» — я решала недолго. Лучше спросить. Вдруг это соседи, у которых тоже лопнул стояк? Ну а если нет, стрелять можно и в ночной рубашке — предварительно сходив в кабинет за «браунингом».
—Кто?
Кажется, ледяного голоса не получилось. Каменного — тоже. Впрочем, у меня и не должно быть такого голоса. Бедную женщину тревожат в полночь-заполночь…
—Я…
Оставалось только моргнуть и прижаться к стене — если этот "я" все-таки начнет стрелять. Как бишь на такое принято отвечать? «Я? Да ты гонишь!»
— Госпожа старший следователь! Это я, следователь Изюмский.
Для того чтобы объяснить ночное появление дуба на моей лестничной площадке, требовалась не моя голова, а по меньшей мере главный пентагоновский компьютер.
— Что случилось, Изюмский?
— Н-ничего…
Я так поразилась, что открыла дверь.
На дубе оказался зимний наряд в виде куртки «Чукотка» и бобровой шапки. Рожа, к сожалению, осталась незачехленной.
Следовало вопросить «какого…» и так далее, но я ограничилась взглядом. Говорят, он у меня иногда бывает достаточно выразительным.
— Я… Докладаю, то есть докладываю, госпожа старший следователь! Вычислили жмурика!
— Какого жмурика? — обалдело переспросила я, начиная догадываться.
— Стало быть, Трищенко он. Пидор который. То есть лицо нетрадиционной…
— Вы что, за этим и заявились? — безнадежно поинтересовалась я.
Сил злиться не оставалось.
— Ну! Я ведь не знал, что вы так рано…
Тут я ощутила на теле нечто, почти материальное, и запоздало сообразила: на рубашку следовало все-таки накинуть халат! Не то чтобы дуб пялился, но и глаз, мерзавец, не прятал.
— Нечего меня рассматривать! — заявила я без особой злости. — Я вам, Изюмский, в бабушки гожусь!
Если бы этот дуб посмел улыбнуться… Но он не улыбнулся — хотя и взгляда не отвел. Почему-то вспомнился сальный взгляд гражданина Залесского. А может, я действительно зря комплексую? Ведь пялятся!
— Входите, Изюмский. Снег не забудьте стряхнуть.
Пока, следуя известной песне, дуб через дорогу (то бишь в данном случае через порог) перебираться изволил, я размышляла: не предложить ли этому болвану кофе? Гость все-таки! Идея не прошла. Осудив себя за гнилой либерализм, я сбегала за халатом, мельком глянула в зеркало (кошмар, конечно, но…), а затем решила заняться племянничком всерьез.
— Итак?..
Дуб врос в линолеум передней, даже не догадавшись снять шапку.
— Ну, это, блин… Установлена личность. Трищенко Владимир Владимирович, бармен…
Я вновь начала свирепеть; на сей раз Медленно, но верно.
— А позвонить нельзя было?
— Так телефон ваш, госпожа старший…
Черт! Я бросилась в кабинет — точно! Молчит, зараза! Ну все, сидеть Евсеичу!
54 
