Последние отзывы

  90  

Из угла неопределенно хмыкнули — понять, что этим хотел сказать друг детства Рашидик, было решительно невозможно.

— Это муравейник, друзья мои. Гигантский муравейник, созданный нами, поселившимися в нем по собственной воле. Оружие, сходящее с конвейеров «Масуда», — это рабочие муравьи, муравьи-солдаты… а королева-матка — сам производственный комплекс. Единственная функция матки: размножение. По отдельности каждый пистолет или автомат — лишь безмозглый муравей с предельной специализацией поведения, клетка в огромном стальном организме… Равиль, помнишь, я говорил тебе об этом — миллионы микропсихик! Но вместе они составляют единый сверхорганизм, который обладает чем-то отдаленно напоминающим разум. Каждый пистолет, каждая винтовка — это часть Целого. И Целое неистово, всепоглощающе хочет умереть! Покончить с собой. Суицид как цель существования. Им пора вымереть, подобно тупиковой ветви эволюции… да, назовем это условно эволюцией! — им пора уйти в небытие, но сами они пока не могут, а мы не только не помогаем, но и мешаем изо всех сил! Тем паче что их централизованный уход, типа миграции леммингов, может привести к гибели все Человечество! Представляете последствия спонтанной самоликвидации армейского склада с боеприпасами для жителей ближайшего поселка?!

Кадаль замолчал и уставился в пол. Некоторое время по комнате бродила тишина, колебля пламя горящего на столе огарка свечи, бросая блики на лица собравшихся, играя краем занавески…

Тишине было страшно.

Их Превосходительство Страх снисходительно похлопывал тишину по плечу и вновь скрещивал на груди когтистые лапы.

— Доказательства, Кадаль? — наконец хрипло выдохнул из угла Рашид, однозначно демонстрируя свое бодрствование.

Рядом с хакимом тихо, почти беззвучно плакали на два голоса Лейла и Сунджан.

— Сколько угодно, Рашидик. Эпидемия самоубийств с применением огнестрельного оружия — слышал?

— Слышал. И ты сам понимаешь, что это слабый аргумент в пользу совершенно бредовой теории. С тем же успехом я могу предположить вмешательство зеленых псиоников, прилетевших на гравичайнике с этой… Альфы Змееносца!

— На здоровье. Передавай зеленым привет. И не забудь добавить, что почти всегда при акте суицида оружие взрывалось! Иногда потому, что самоубийца забивал ствол песком — зачем, кстати?! — а иногда и без всяких видимых причин.

— У меня двое корешей погибли, — неожиданно поддержал Кадаля телохранитель. — У них пушки прямо в руках взорвались, непонятно с чего. Песком забили? Им проще было бы в глаза себе песка насыпать! А еще тот гад, с «бастардом», в «Розарии»…

— По моим сведениям, из-за этой пакости и перемирие с хакасцами заключили, — буркнул Равиль, ковыряясь в бороде. — Оружие взрываться начало. И у тех и у других. Вплоть до полевых орудий. Пару раз вроде даже танки сами заводились, без экипажа — и прямой наводкой…

— Спасибо, господа. — Кадаль с суеверным ужасом посмотрел на пистолет, который все еще держал в руках, и спрятал оружие в карман. — Спасибо за искренность. Вы сами сказали это. Оружие хочет умереть. Все, целиком. Целое. Весь организм. И аура тотального суицида прессом давит на психику людей, заставляя их почувствовать виском беспощадный холод ствола, вжимающегося все сильней в податливую хожу… Извините, я заговорился. Теперь это давит и на меня. Повторю еще раз: оружие хочет умереть, но ему мешают. Мешаем мы, люди! Большинство, которое отказывается забивать песком ствол и совать его себе в рот; те, кто чистит, смазывает, разбирает и собирает, проверяет исправность пистолетов и ружей, налаживает ракетные комплексы, ремонтирует танки и пушки… Эти люди всегда рядом, они продлевают агонию умирающего, и поэтому оружие может умереть только вместе с нами, людьми — со всем Человечеством. Мы существуем вместе — и вместе уйдем.

— Ну, допустим, ты прав. — Голос хакима предательски дрожал. — Но почему оно хочет умереть? И при чем тут катаклизм, происшедший с нами, — стена вокруг мектеба, девочка, от которой зависит новый год?

— Извини, Рашидик, я не Творец. Я даже не Иблис, а потому не могу знать всего. Тем не менее свобода воли при мне, и я могу догадываться, строить предположения… Оружие мечтает о смерти, потому что все его существование — это непрекращающаяся пытка! Оно… оно страдает, господа! Страдает изначально, с момента сотворения, неся на теле клеймо проклятия! Ему больно стрелять.

  90