.
Очередная сказка о Золушке 
136 
Наконец ему удалось завершить поворот, и он увидел статую. Белый мрамор с голубыми прожилками вен, затянутый в черный комбинезон. Юлия стояла, широко расставив ноги, как матрос на палубе во время качки. Лицо – маска ледяной ярости. Взгляд остекленел, устремлен сквозь переборки «Шеола», пронизывая тюрьму насквозь. Пальцы рук свело судорогой, они вцепились в добычу, глубоко вонзив когти в трепещущую плоть.
Волосы помпилианки жили отдельной жизнью. Несуществующий ветер клубился в них, вздымая черным облаком, грозовой тучей над головой женщины.
«Приступ! У нее приступ! Как в Эскалоне. Рефлекторный перехват лидерства. Толпа, которая повинуется не ей. Пастушка – конкурент, у которого…»
«Увы, дружок. Пастушка – лишь исполнитель чужой воли. Собака при Хозяине. И хозяин этот – ЦЭМ „Шеола“. Малый Господь! Вот с кем схватилась сейчас Юлия…»
«Но Малый Господь – не человек! Машина, искусственный интеллект…»
«А какая разница, дружок? Помпилианка – тоже не вполне человек. Она – середина дороги между человеком и антисом. А ты, ты сам – вполне человек?»
– Юлия! Остановитесь!
Он знал: бесполезно. Но все равно кричал. Слова вязли в силовом поле воздуха, застревали, путались в волокнах, не в силах достичь ушей каменного идола. Вокруг Юлии с медлительностью, наводившей ужас, закручивался смерч хаоса. Пространство шло мелкой рябью, как гладь пруда под дождем. Нельзя было поручиться, что это не шутки давления на психику. Но, с другой стороны, какая разница, если ты – объект пси-атаки?
Искажались перспективы, позволяя разглядеть каждую хвоинку на ветвях ели в тридцати шагах отсюда и создавая эффект «кривого зеркала» вблизи. В ушах царил комариный писк. Чертовы комары роились прямо в мозгу. Рефаимов мало-помалу охватывало знакомое безумие. Одни падали на колени, истово молясь, другие рвали на себе волосы или пускались в пляс. Кто-то сосредоточенно бился головой о ствол зинарского кедриона.
– …Я родился на Гамме Южного Триалета, в городе Занур, в семье…
– …приняли на должность штурмана на почтовый челнок «Стриж»…
– …воровал с двенадцати лет, семь ходок…
«Они вспоминают свою жизнь. Как на Посвящении. У них полный кавардак в головах…»
– Аллай-а!
– Анафема-а-а!
– А-а-а!
Двое Добрых Братьев, выронив оружие, катались среди разбитых горшков, прямо по кактусам. Презрев боль, они норовили вцепиться противнику в глотку – точь-в-точь антис с легатом день назад. Но система «Шеола» не била дерущихся шоковыми разрядами, не пыталась отсечь их от остальных. У Малого Господа в данный момент имелись куда более серьезные проблемы.
Одна из этих проблем силой захватывала власть над стадом.
А вторая…
Внутри Лючано образовалась пустота. Пол ушел из-под ног, к горлу подкатила тошнота. Ударил тяжелый, басовитый гром: не по ушам – по всему телу. Тарталья задохнулся и ослеп. Ослепнуть от грохота? – в свихнувшемся мирке, объятом черным пламенем, было возможно и не такое.
Буквально через секунду он пришел в себя. Зрение восстановилось сразу – словно включили свет в темной комнате. Зелень, снежно-белые цветы над лицом… Он лежал на полу. На ногах не устоял никто, кроме Юлии.
– «Герсилия»! – кашляя, кричал летописец. Он на четвереньках выползал из клумбы с раздавленными в кашу петуниями. – Либурна взорвалась! Наверное, сбой луча… А-а! Я родился на Фронне, в семье ректора духовной академии! Моя мать, святая женщина, пожертвовала карьерой ради отца, человека глубоко… Господи! Укрепи силы мои! Что я говорю?
«Это Юлия! Ее атака повредила ЦЭМ, или отвлекла его, и Малый Господь не удержал контроль над лучом!..»
– Чрезвычайная ситуация! Разгерметизация…
Голос электронного мозга перешел в невнятное бормотание.
– Тревога первой степени! Сектора…
«Интересно, почему Авель не до конца сошел с ума? – отстраненно думал Лючано. – Наверное, потому, что не побежал вместе со всеми. Юлия захватывает тех, кто целиком и полностью попал под воздействие „конкурента“. На Террафиме со мной и близнецами тоже ничего не случилось…»
– …блокированы! Персоналу и заключенным срочно поки… н-нуть…
Из зарослей повилики к Юлии метнулся вихрь. В звере, чьи движения взгляд едва успевал отследить, родная мать не узнала бы Марийку Геджибош. Впрочем, нет, родная мать, намод-киноид с Цэрба, как раз узнала бы дочь без труда. Хищный оскал обнажал не только зубы, но и дёсны. Вздыбились лопатки, комбинезон лопнул на спине по шву. Пластика атакующей собаки – и пальцы-клыки, закостеневшие от желания рвать.
136 
