Особенно,... 
85 
– У каждого свой страх, – бормотал дедушка Мыжи Тюмен.
Страх Толстого Увы назывался: котел.
Он бил тех, кто младше и слабее. Отбирал вареное просо, завернутое в листья банана. Валил на землю, садился сверху и плевал на затылок. Большим и сильным он старался не попадаться на глаза. От больших тянуло запахом кипящего котла. К сожалению, маленькие слишком быстро вырастали. Ува тоже рос. Он хотел сделаться Могучим Увой, а стал Толстым Увой. Тоже ничего, если сидеть на враге верхом и плевать на вражеский затылок. А вот если враг сидит на тебе, или того хуже, тащит за ногу к котлу, радуясь накопленному тобой жирку…
Пришлось искать покровителей.
– У каждого свой страх, – бормотал дедушка Мыжи Тюмен, греясь на солнышке. – Принеси кому-нибудь свой страх на ладонях, и обретешь хозяина.
Ува послушался дедушку. Тот, кто дожил до последних зубов, мудр. Слушайся такого, и избежишь котла. Положив страх на ладони, Толстый Ува склонился перед вождем Куйкынняком. А потом, ночью, склонился еще раз: перед Хитрецом Исукликом, очень уважаемым разбойником. Вождь принял страх Увы, положил в памятную суму и обещал защиту. Разбойник тоже принял Увин страх, который от разделения не сделался меньше, а напротив, увеличился вдвое, и разрешил обнюхать себя в знак верности.
– Держись меня, – сказал Хитрец Исуклик, от которого пахло не слишком хорошо. – Со мной будешь есть ты, а не тебя. Понял, да?
– Возьми дубину отца, – сказал вождь Куйкынняк, разбив Уве нос и слизав кровь в присутствии трех свидетелей. – Ходи за моим плечом. Запомнил, да?
Раздав страх кому надо, Толстый Ува превратил свою жизнь в праздник. Днем он ходил за плечом вождя и размахивал дубиной. Ночью он держался разбойника, грабя вместе с ватагой Исуклика случайных путников. Когда разрешали, спал. Когда до него доходила очередь, складывал стихи, как любой арим. Очередь доходила редко: Ува родился тугодумом. На рассвете он молился доброй богине Афсынах; на закате – злому демону Микифлю. Живот Увы стал тугой, как барабан. Уважаемый разбойник Исуклик хлопал Уву по животу, смеялся и шутил:
– Вкусная требуха, да? Никто не съест, только я, да?
Хитрец Исуклик всегда делал так: сперва смеялся, а потом шутил.
Чтобы знали заранее: шутка.
Праздник длился сорок восемь месяцев и шесть дней. Потом Толстый Ува отправился в тюрьму Мей-Гиле – подменышем за Хитреца Исуклика. В тюрьму аримы садились нечасто. Обычно правосудие вершилось на скорую руку, в кругу племени, или за кругом, в поединке, при тайном потакании вождей. Но если дело касалось «летучих варваров», явившихся из-за облаков и ничего не смыслящих в искусстве стихосложения, аримам приходилось нарушать традицию. Варвары полагали, что где есть правосудие, там есть и тюрьма.
А в тюрьме непременно должны быть сидельцы.
Есть сидельцы – правильно, утверждали варвары, а есть сидельцев – неправильно.
– Не могу же я сам идти в тюрьму? – сказал разбойник Исуклик. Он не смеялся, и всем сделалось ясно: нет, не шутит. – Я очень уважаемый разбойник, да? Я ограбил летучего варвара, который скупал идольцев и маски из перьев, да? Я взял все его полезные вещи, да? Ува, ты идешь в тюрьму за меня. Да?
– Да, – согласился могучий вождь Куйкынняк. – Ува, ты идешь.
– Ну, иду, – кивнул Ува.
В дальнейшем он пять раз побывал в Мей-Гиле: два раза – подменышем, дважды – за честный разбой, и один раз – по недоразумению. Его знали, и он знал. Его уважали, и он уважал. Его обижали, и он тоже. Это был не праздник, но вполне сносная жизнь. Главное, в тюрьме не имелось котлов. А употребить Толстого Уву сырым, или жареным на костре, зная, что Ува отдал свой страх вождю Куйкынняку и хитрецу Исуклику…
Такого не делали, да.
Даже «ястребы» с острова Хаэмубы.
– У каждого свой страх, – бормотал дедушка Мыжи Тюмен. Он сильно одряхлел, выжил из ума, но по-прежнему грелся на солнышке, собираясь жить вечно. – Отдай кому-нибудь свой страх, и к тебе придет новый.
Новый страх Толстого Увы носил имя: Лючано Борготта.
Вначале Ува не узнал свой новый страх. Наоборот, он был уверен, что это он, Толстый Ува – страх летучего варвара, оказавшегося на тюремном островке. Как пройти мимо большого удовольствия? Никак. В ожидании перевода на Хаэмубу варвар оказался кстати. Его можно было обижать долго и разнообразно. Ува же не знал, что обижает колдуна? – нет, не знал.
85 
