Особенно,... 
44 
Поспешно захлопываю рот (язык мой — враг мой!), но снова поздно.
Идочка, мгновенно зардевшись майской розой, отворачивается и принимается тщательно оправлять халатик. Ну и ладно, теперь хоть в обморок грохаться не будет.
Подмигиваю ей и почти с легким сердцем отправляюсь на кухню: потрошить холодильник.
Время обеда еще не настало, но мой голод об этом знать ничего не желал, поэтому готовить я собирался основательно. Тут одной яичницей не обойдешься, это факт, данный нам в ощущении! Ага, пока я валялся, Фол с Ерпалычем, оказывается, успели натащить в дом немало жрачки. Или это Идочка постаралась? Не важно! Мясо есть, сыр, лук, Майонез, банка шампиньонов «Людвиг» — эх, забабахаю-ка я сейчас «мясо по-гамбургски»!
Пальчики оближем!
Фол сразу понял, что я затеял, и сломя голову кинулся помогать — кенты вкусно пожрать всегда мастера, это мне хорошо известно! И от работы не отлынивают… ну давай, режь лук колечками, да потоньше, оглобля хвостатая!
Ерпалыч остался в моем кабинете. Видимо, решил обдумать создавшееся положение. Пусть его думает; пообедаем, тогда и расскажет, к каким выводам пришел.
Голодное брюхо к учению глухо, что неверно по форме, зато исключительно верно по содержанию.
Идочка все порывалась нам помочь, но мы с Фолом в один голос заявили, что мясо любит мужскую руку, да и места на кухне почти нет (что было чистой правдой, учитывая габариты кентавра!). В итоге сестра милосердия, не знавшая, чем заняться, занялась уборкой квартиры — хотя, на наш взгляд, убирать там было нечего. Но это — на наш взгляд. Мужской и неотесанный. О чем и было сообщено во всеуслышание. В результате некоторое время каждый был занят своим делом, из духовки разносился по округе одуряющий аромат запекаемого мяса, и все было хорошо, кроме странного ощущения слежки.
За нами.
Ну и черт с ним, с ощущением! За последнее время оно возникало у меня с завидной регулярностью, и я начал к нему понемногу привыкать. Даже если за нами и впрямь кто-то следит — флаг ему в руки, якорь в глотку и три кактуса в ноздрю, как говаривал один боцман из анекдота! Смотрите, завидуйте! — мы сейчас такую вкуснятину есть будем!
И едва я успел возрадоваться, ткнув вилкой в почти готовую корочку, румяную и поджаристую…
Сперва из гостиной раздается истошный визг Идочки.
Почти сразу визг обрывается, сменившись мягким стуком упавшего тела. «Ну вот, опять обморок», — успеваю отметить я про себя, опередив замешкавшегося у плиты Фола и первым врываясь в комнату.
Идочка живописно раскинулась на полу, а напротив, в стене, резво скрывался от правосудия старый знакомый исчезник; правда, раньше он больше по сортирам шастал.
Неужели опять?!
— Стой, зараза! — Выкрик получился крайне глупым. — Стой, кому говорю!
Исчезник обернулся через плечо, неодобрительно посмотрел на меня лупатыми глазищами и погрозил корявым, склизким пальцем:
— Эх, Абрамыч… Не послушался меня? Зря, Абрамыч, зря…
Неожиданно Тот застыл, ноздри его распахнулись воронками на пол-лица, жадно втягивая воздух (никак мясо учуял, подлец!) — и с завидным проворством он полез из стены обратно в мою квартиру, одновременно уменьшаясь в размерах.
— Здесь, здесь где-то, чую… Абрамыч, чую ведь!.. — бормотал он себе под нос.
Кубарем выпав наружу, он быстро, как на коньках, скользит в сторону кухни, оставляя за собой на паркете слизистый след; чудом огибает спешащую на помощь конницу в лице Фола и исчезает из виду.
— Эт-то еще что?! — вытаращился мой приятель на незваного гостя.
— Исчезник! — Я тоже стою дурак дураком и гляжу вослед Тому, машинально крутя по два кукиша на каждой руке: так спокойнее. — Блин, куда это он? Фол, глянь, как бы не натворил чего!
Однако исчезник, успев за это время принять размеры какого-нибудь Мальчика с пальчик, вновь возникает на пороге и теперь, обиженно бормоча: «Спрятали!.. спрятали… не туда, не туда!..», во весь дух носится вокруг беспамятной Ид очки.
— Тот возбужденно приплясывает, всем телом припадая к полу, обнюхивая и чуть ли не облизывая его.
— Здесь, здесь! — доносится до нас. — Нашел!..
На миг он исчезает, просачиваясь прямо сквозь паркет, но сразу возникает снова, на полметра левее.
— Дайте! Дайте мне! Вам что, жалко? Дайте! — На нас устремлен взгляд слезящихся, умоляюще-заискивающих глазок Того, и наконец до меня доходит!
Исчезник стоит как раз на том самом месте, где я целую вечность тому назад разбирал паркет со стороны Выворотки, рыл яму, куда лилась кровь зарезанных мною…
44 
